– Мы придумаем, – пообещала она. – Этот, непонятно откуда взявшийся, уйдет туда, откуда и прибыл.
Он сказал зло:
– Мы придумаем. У него обязательно должны быть слабые места!
– По ним и ударим, – сказала она победно. – Мы победим!.. Разве не ты наш лучший и сильнейший?.. Ладно-ладно, Лоенгрин выиграл схватку, но не войну.
Глава 9
К вечеру, проехав земли двух баронств и одного виконтства, они снова углубились в темный лес, хотя дорога упорно пыталась повести их окольным путем.
Темные деревья, что расступились в тот момент, когда свернули в лес, злорадно сдвигались за спинами и, как казалось устрашенному Нилу, даже потихоньку шли следом. Во всяком случае, сзади деревьев становилось все больше, и смыкались теснее, перекрывая дорогу к отступлению.
Лес очень редко прерывался небольшими полянами, Лоенгрин успевал рассмотреть, как страшно и бесшумно прочерчивают небо гигантские летучие мыши, Нил всякий раз отшатывался и едва не падал с коня, когда прямо перед лицом возникала отвратительная шерстистая морда с раскрытой пастью и оскаленными мелкими зубами, такими белыми, острыми и жаждущими крови.
Однажды увидели деву в белом, что поднялась прямо из развалин римского гарнизона, протянула руки вперед и вверх, из широких рукавов ее платья вылетели белоснежные голуби. От них шел чистый свет, а дева продолжала держать руки воздетыми, и голуби вылетали и вылетали…
Нил испуганно перекрестился:
– Господи, спаси и помилуй!
Лоенгрин сказал с укором:
– Ты чего?
– Но…
Лоенгрин покачал головой.
– Разве не видишь, что это чистейшее создание не может быть от дьявола?
– Да, но… чего она тут ночью? В лесу? В таком страшном месте?
– Не знаю, – ответил Лоенгрин. – Каждый из нас противостоит злу по-своему и на своем месте. Ты как противостоишь?
Нил растерялся.
– Я?.. Ну, не знаю…
Они уже проехали мимо, Лоенгрин оглянулся на деву, вздохнул. Понятно, что она и ее голуби противостоят этой ночи и отвратительным кровопийцам с мохнатыми крыльями, но как и почему она здесь…
…а как и почему он здесь?
– Все мы как-то противостоим, – сказал он задумчиво. – Иначе зачем мы вообще?
В город они въехали уже под покровом темноты. В темно-синем небе поднялась бледная луна, а звезды высыпали просто на удивление целыми роями.
Впереди наперерез проехала группа всадников, где во главе огромный воин на крупном коне, в доспехах и поглядывающий по сторонам с угрозой, за ним на небольшой серебристой лошадке девушка, обе ноги на левую сторону, в руке небольшой жезл, наконечник в виде хрустального шара слабо светился голубым.
Она в испуге посмотрела на Лоенгрина и даже приоткрыла в удивлении хорошенький ротик, он придержал коня и учтиво поклонился.
Нил насторожился, быстро оглянулся на рыцаря.
– Это кто?
– Леди, – ответил Лоенгрин.
– Но…
– Закрой рот, – велел Лоенгрин.
Голос его прозвучал непривычно резко. Нил послушно умолк, а женщина судорожно кивнула в ответ на приветствие рыцаря в сияющих доспехах. За нею проехали еще двое всадников, уже легких и в коротких кольчугах, за плечами луки.
Нил проводил их долгим взглядом.
– Куда они… на ночь?
Лоенгрин бросил резко:
– Вон постоялый двор. Не отставай, а то брошу.
Ворота уже заперты на ночь, пришлось стучать, пока кто-то не спросил издали заспанным, сиплым пропитым голосом, чего им тут надо и чего разъездились, на ночь глядя.
Лоенгрин вежливо ответил, кто они, а Нил сказал ему зло:
– Герцог, а оправдываетесь! Посмели бы такое брякнуть Тельрамунду! Он бы и ворота вышиб… В герцогстве его боятся и уважают. Он злой и самый сильный… Вот и вам пришлось с ним повозиться, пока он оказался на земле.
Ворота им отперли, оба въехали во двор, заставленный повозками и телегами, Нил видел, что рыцарь колеблется, словно не решился, сказать ли правду, что будет похожа на хвастовство, либо же смолчать из скромности, но тогда введет оруженосца в заблуждение, а это еще больший грех…
Наконец рыцарь Лебедя развел руками, видно было, что очень не хочет такое говорить, наконец произнес с неловкостью:
– Не настолько уж и силен, как ты думаешь. На самом деле я мог бы покончить с ним за один-два удара.
Нил ахнул:
– Так почему же… Ваша слава была бы еще выше! Зачем? Хотели устроить для короля развлечение?
Они подъехали к коновязи, Нил собирался оставить лошадей здесь, но появился заспанный конюх и сказал с гордостью, что у них тут приличная гостиница, кони ночуют в теплой конюшне, а как там сами люди, ему безразлично.
Лоенгрин проводил взглядом уводимых коней, покачал головой.
– Я хотел дать Тельрамунду возможность раскаяться. В отличие от зрителей он быстро понял, что я и сильнее, и вообще превосхожу в поединке и воинском умении. Но гордость не позволяла ему сдаться. Он хотел погибнуть…
– Зачем?
– Он всегда был победителем, – напомнил Лоенгрин. – Он не хотел стать свидетелем своего позора.
Они обогнули здание и пошли к главному входу, Нил вскрикнул догадливо:
– А-а, вы хотели его опозорить?
Лоенгрин вздохнул.
– Нил, – сказал он с мягким укором, – ну зачем мне его позорить? Я давал ему время признаться, что он поступил нехорошо… просто нехорошо.
– Но он так и не понял!
Лоенгрин сказал задумчиво:
– Думаю, понял.
– Тогда почему же…
– А ты, – поинтересовался Лоенгрин печально, – из ложной гордости не делал глупостей?
– Ну, то я…
– Все мы, увы… Хоть Тельрамунд и понял все, но у него язык не поворачивался это признать! Ложная гордость, что есть гордыня, – смертный грех. Я его измучил, выбил боевой дух настолько, что он, тяжелораненый, избитый, растерявший все силы, в конце концов попросил пощады и признался, что оклеветал Эльзу, а также признал клятву на мече ложной. А сбей я его с ног первыми же ударами, он бы стоял на своем…
Дверь им отворили после настойчивого стука, они ввалились в пустое помещение, Нил сразу же рухнул за ближайший стол и завопил мощно, призывая хозяина.
