Глаза скелета продолжали полыхать пурпуром, в котором Нил устрашенно видел огни ада.
– А по дурости, – закончил он отчаянным голосом, – которую из меня никак не выбьют ни родители, ни наставники, ни друзья, что поумнее…
Глаза скелета медленно погасли. Нил перевел дыхание, сердце колотится, как овечий хвост при виде волков. Он нагнулся и ухватился за край крышки, но каменная плита лишь чуть-чуть сдвинулась.
Лоенгрин, все такой же ровный и неподвижный, играл концом повода, раскручивая его вокруг пальца то вправо, то влево, и наблюдал за отчаянными попытками оруженосца без всякого выражения.
Нил стиснул челюсти, в другое время рыцарь моментально пришел бы на помощь, совсем не обращая внимания, что черная работа – для оруженосца. Все видели, как он помогал заносить в замке привезенные дрова на кухню, но сейчас не шевельнет и пальцем, что значит, сам сбросил плиту – сам и водрузи на место.
Он пыхтел, надрывал жилы, страшно скрипел зубами, плиту удалось подтащить к гробу, но тот как будто стал еще выше на постаменте, понадобится объединенная мощь десяти человек…
Лоенгрин сказал недовольно:
– Ну ты скоро? Нам нужно ехать. Или тебя оставить здесь?
– Нет-нет, – сказал Нил поспешно. – Я уже заканчиваю. Почти. Сейчас начну и… закончу.
Он отыскал длинный толстый шест, подважил плиту на одном конце, начал ногой подсовывать камни, поддел и приподнял еще чуть, вбил камень дальше, пот начал заливать глаза, но плита таким образом медленно приподнималась, наконец сровнялась краем с гробом.
Лоенгрин в нетерпении похлопывал хлыстом себя по сапогу, Нил ухватился за плиту обеими руками, напрягся, взмолившись Господу, чтобы не соскользнула назад, раздавит своей тяжестью, уперся грудью и начал надвигать на открытый гроб, закрывая скелет с его чуть-чуть загорающимся огнем в глазницах.
Плита натужно скрипела и не хотела двигаться. Он хватал раскаленный воздух широко раскрытым ртом, едкий пот выедает глаза, за спиной издалека-издалека, словно как из глубины леса, донесся раздраженный голос Лоенгрина:
– Ну что так долго?
– Уже… заканчиваю, – прохрипел Нил.
– Тогда побыстрее, побыстрее…
– Уже почти, – ответил Нил сипло, – почти… совсем… уже…
В последнем усилии, почти ничего не видя, он уперся ногами и толкнул плиту всем телом. Ему почудилось, что скелет поднял костлявые руки и помог изнутри приподнять плиту и поставить ее на место поточнее.
Лоенгрин развернулся в седле, расправил повод.
– Ты что, остаешься?
– Я… уже… на коне… – прохрипел Нил. – И всюду… за вами, мой лорд…
Он всполз на своего скакуна, как на высокую гору, там завалился, обхватив шею коня обеими руками, и шептал, чтобы тот только не отставал, только не отставал от коня сюзерена.
Лоенгрин не пускал нарочито ни вскачь, ни даже рысью, пока Нил лежал лицом на конской гриве, обхватив ее руками.
– А какой луг справа, – донесся до Нила жизнерадостный голос рыцаря. – Взгляни, какое чудо!
Нил чуть повернул голову, перед глазами плыло что-то мутно-зеленое.
– Ага, – прохрипел он. – Какая трава… сам бы ел…
– А взгляни налево, – продолжал Лоенгрин прочувственно. – Какое дивное озеро и как в нем красиво и целесообразно распределены кувшинки и эти вот широкие листья!
– Ага, – подтвердил Нил сипло, силясь открыть залитые едким потом глаза, – а какие жабы на этих листьях…
– Дивный мир создал Господь, – сказал Лоенгрин проникновенно. – Думаю, твое мохнатое сердце замирает от восторга… Ведь замирает, не так ли?
– Ага, – прохрипел Нил. Он заставил себя оторвать щеку от конской шеи, поднялся и постарался выпрямиться в седле. – Еще как… ага… Все замерло, совсем неживое…
– Надо его беречь, – сообщил Лоенгрин. – Это теперь наш мир.
Нил просипел:
– Весь?
– Да.
– И тот… что за Брабантом?
Лоенгрин повернул голову и посмотрел на молодого оруженосца с интересом.
– А ты в самом деле уверен, что Господь создал только Брабант?
Нил пробормотал:
– Да у нас многие так считают.
– А остальные страны?
– Сатана, – ответил Нил твердо. – Дьявол вечно старается превзойти Господа! Господь сделал человека, дьявол – обезьяну, Господь – собаку, дьявол – кошку… А когда Господь создал Брабант, дьявол чего только не нагородил!
– Интересный взгляд, – произнес Лоенгрин задумчиво. – Вот чем голова забивается в отсутствие знаний.
– А как на самом деле?
– Господь создал весь мир, – изрек Лоенгрин. – И вручил нам. А сам пошел заниматься другими делами!
Нил спросил оторопело:
– Как?.. Разве Господь не занят постоянно нами?..
– И следит, – сказал Лоенгрин саркастически, – чтобы у каждого простолюдина коза была подоена вовремя, у ребенка вытерт нос, а у бабушки Хримы прошел чирей на левой ноге под коленом?.. Не-е-ет, Господь вручил мир нам и сказал, что отныне мы в нем хозяева. Это у сарацин он следит за каждым их шагом! В их святом писании так и сказано: «Аллах ничего не делает для себя, а только для человека». Аллахом в тех краях называют Господа…
Глава 11
Дорога резво взбежала на холм и ринулась полого вниз, Лоенгрин на минуту задержал коня на вершине, на широком поле между невысоким холмом и густой дубравой толпа крестьян спешно выкашивает траву, еще несколько человек вбивают тяжелые толстые колья в ряд. Из замка тянутся длинной вереницей в эту сторону подводы, груженные досками и бревнами.
– Не пойму, – сказал он озадаченно, – что за строительство… Место не слишком удачное.
Нил всмотрелся, расхохотался.
– Никак потому, что не вы распорядились?
Лоенгрин чуть смутился.
– Нет, я не стараюсь влезать во все… по крайней мере стараюсь удерживаться. Просто интересно, что за время моего отсутствия придумали.
– В самом деле не догадываетесь?
– Да говорю же, нет.
Нил покачал головой.
– Из дальних стран вы, ваша светлость. Из дальних…
– Ты это говорил, – напомнил Лоенгрин. – Так что это?
– Близится время, – ответил Нил с подъемом, – время знаменитого брабантского турнира, ваша светлость!..
– Даже знаменитого?
– Ну да, уже лет двадцать ему, еще ни одного лета не пропущено… Сколько рыцарей съедется, сэр! Этого праздника ждут год. С того дня, как заканчивается предыдущий…
– И когда это?
Нил вздохнул с сожалением.
– Еще не скоро. Но поле размечают заранее. Знаете, как у нас обычно: полгода готовятся к чему-то,
