Нил сказал с беспокойством:
– Это кладбище пользуется дурной славой!
– Правда? – спросил Лоенгрин. Нилу почудилась насмешка, но затем Лоенгрин произнес уже серьезно: – Я не знаю кладбища, у которого была бы… гм… не дурная слава.
Нил спросил уже безнадежным голосом:
– Объедем?
Лоенгрин поглядел на него искоса.
– А хочется?
– Если честно, – ответил Нил, – то да. Очень.
– Мне тоже, – признался Лоенгрин неожиданно, Нил даже подпрыгнул в седле, Лоенгрин тяжело вздохнул, – …однако Господь на каждого из нас возложил задачу… выполнить какие-то работы. Никто не знает точно, что именно кому, потому все общими силами делаем верное и нужное, выполняя работу других… а они выполняют нашу!
Нил тяжело вздохнул.
– Все понял, едем прямо.
– И не спеши, – предупредил Лоенгрин.
– Да, – заметил Нил с сарказмом, – а то вдруг вурдалаки, оборотни, вампиры и мертвяки нас не догонят!
Лоенгрин сказал наставительно:
– Разве не мы, люди, хозяева этого мира?
– Ну, – пробормотал Нил, – кто б спорил, а я вот ни за что…
– Тогда укрепись духом. Как ты можешь отвечать за этот мир, если бежишь от него?
Кладбище оказалось обширным, Нил решил, что загадочные римляне здесь обитали не одну сотню лет, рыцарь Лебедя посматривал по сторонам с полнейшим равнодушием, из-под копыт время от времени выпрыгивали мелкие зверьки.
В середине кладбища явно располагались склепы, но стены давно разрушены, уцелели только каменные гробы на постаментах. Нил все пытался, не покидая седла, заглядывать в них, тыкал в тяжелые крышки палицей или пытался поддеть лезвием меча.
Лоенгрин увидел, сказал с суровым предостережением в голосе:
– Нил, не делай этого!
– Да я так, – сказал оруженосец, оправдываясь, – просто посмотреть. Я же не осквернитель могил!
– Это дохристианские могилы, – объяснил Лоенгрин. – Тогда такого понятия не было.
– Осквернения? – удивился Нил.
– Ну да, – сказал Лоенгрин. – Сын обычно грабил могилу отца, это было в порядке вещей. Вон фараоны всегда потрошили пирамиды своих родителей…
– Что за фараоны?
Рыцарь Лебедя отмахнулся.
– Это неважно. Потому свои могилы они всегда усеивали всяческими ловушками. Или прятали так, что… К примеру, когда хоронили скифского царя Аризея, то отвели огромную реку, выкопали на дне глубокую могилу, сложили туда несметные богатства, а также сотни юных девственниц заживо и десяток лучших коней, чтобы тому было с кем развлекаться и на чем ездить на том свете, а затем крышу и все щели между мраморными плитами залили серебром, чтобы вода не проникла. А после всего реку снова вернули на место…
– Здорово, – восхитился Нил. – Понятно, никто не отыщет. Но здесь-то мы отыскали?
Лоенгрин не успел рот открыть, как оруженосец на ходу поддел лезвием меча каменную крышку.
Раздался скрежет, Нил сильным толчком сдвинул ее в сторону, обрадованно соскочил на землю.
– А че, – сказал Нил бодро, – вдруг там сокровища?
– Нил! – крикнул Лоенгрин. – Ты с ума сошел…
Оруженосец в удивлении оглянулся на хозяина, больно встревоженный у него вид, вон даже глаза лезут на лоб, он еще не видел, что в широкую щель между краем гроба и крышкой начало просачиваться белесое облачко.
– Языческая могила, – сказал он с удовлетворением, – значит, грабить можно и нужно…
– Ничьи нельзя! – сказал Лоенгрин гневно.
– Я только загляну, – пообещал Нил.
Облачко тумана медленно оформилось в человеческую фигуру, повело безглазой головой.
Нил увидел застывшее лицо рыцаря, поспешно развернулся. Из гроба поднялась костлявая рука, отодвинула крышку еще, и во весь немалый рост поднялся скелет.
– Боже правый! – вскрикнул Нил.
На голом черепе мертвеца грозно блистает драгоценными камнями корона с высокими зубчиками, пустые глазницы отыскали невидимым взглядом дерзкого грабителя, затем он неуловимо быстро нагнулся, а распрямился уже со зловещего вида загнутым на конце, словно клюв хищной птицы, мечом.
– Не боюсь! – прокричал Нил и, выхватив клинок, загородил собой Лоенгрина вместе с конем.
Скелет взмахнул мечом, лезвие прочертило в воздухе длинную дугу. Нил пытался парировать, однако руки тряхнуло, раздался короткий звон. Его ноги инстинктивно бросили тело в сторону, но недостаточно быстро: плечо ожгло острой болью, по земле запрыгал смятый сильным ударом стальной наплечник.
Скелет пошел на него, шагая крупно и победно. В пустых глазницах вспыхнул зловещий багровый огонь.
– Господи! – вскричал Нил. – Да что в твоем мире творится?
Он в страхе взглянул на рукоять меча в своей руке с обломком лезвия, а сам срубленный почти под корень клинок остался на земле. Скелет, ухмыляясь оскаленным ртом, медленно шел на него и неспешно поднимал меч для последнего удара.
Под ноги отступающего Нила попался камень, он охнул и повалился через него, а меч скелета просвистел над головой и больно дернул за волосы, заодно срезал прядь.
Нил начал отползать на спине, но уперся в огромную надгробную плиту. Скелет снова занес смертоносный меч.
– Стой, – раздался спокойный голос Лоенгрина. – Именем Господа велю тебе остановиться!
Скелет, не опуская меча, повернул голову в сторону паладина, багровые глазницы вспыхнули жарким огнем.
– Он должен, – прогремел сухой, как прокаленные на солнце камни, – быть наказан!
– Я сам его накажу, – пообещал Лоенгрин.
– Как?
– По заслугам, – сказал Лоенгрин. – А еще он извинится перед тобой и положит плиту на место.
Скелет мрачно рассматривал рыцаря в сверкающих доспехах, огни в глазах то вспыхивали красным огнем, то становились темно-багровыми и почти совсем гасли.
– Хорошо, – проговорил он. – Я это сделаю. Но не потому, что это говоришь мне ты…
– Ладно-ладно, – сказал Лоенгрин торопливо, – остальное неважно!
– А потому что твой отец… – продолжал скелет, но Лоенгрин крикнул повелительно:
– Больше ни слова! Отправляйся на место!
Скелет молча повернулся и неспешно, словно подчеркивая, что это не рыцарь ему велел, а он сам так изволил, вернулся к пустому гробу, лег во всю длину, руки сложил на груди, рукоять меча осталась стиснутой костлявыми пальцами.
Нил кое-как поднялся, все тело бьет дрожь, из раненого плеча сочится кровь, ноги как из лебяжьего пуха, то и дело стараются подломиться в коленях, в горле пересохло, словно трое суток в нем не было ни капли воды.
– Чего это он…
– Извинись, – велел Лоенгрин строго, – а потом положи крышку гроба на место.
Нил кое-как приблизился к открытому гробу, его тряхнуло сильнее, когда в пустых глазницах увидел зловеще разгорающийся багровый огонь ненависти.
– Прошу простить меня, – заговорил он торопливо дрожащим голосом, – дурака… Не по злобе я…
