– Я оставленного котенка назвал Ноем.
– Почему? – спросил Вертиков. – Ах да, извини!
А глубокомысленный Корнилов, который везде находит повод поумничать, проговорил медленно и важно:
– Наверное, у Бога были серьезные причины оставить лучшего, остальных – перетопить. Но, думаю, ему было так же хреново, как и тебе. Если не хуже.
Люцифер вздохнул:
– Такое лучше и не пытаться представлять. Думаю, ему было намного хуже. Так, что даже и вообразить такое… одна жуть. Все-таки топил не котят, а все человечество!
– Лучшего оставил, – напомнил Вертиков оптимистически.
Люцифер отмахнулся:
– Но остальных топил, топил!.. А они, гады, не топнут, все барахтаются, верещат жалобно, на крышах сараев спасаются, на горы лезут!.. А он воду гонит следом, чтоб утопить так утопить… А другие ухватились за вырванные с корнем деревья, за пустые сундуки, всплывшие кровати, бочки, заготовленные для нового дома бревна… Эти вот, что не утопли сразу, сколько еще дней и страшных ночей держались на воде?.. Сорок суток ему пришлось такое наблюдать! Не представляю, сколько валерьянки или валокордину выпил…
Корнилов сказал с сочувствием:
– Такое в самом деле лучше не представлять. Зато сейчас мы хоть и спотыкаемся, но идем в отличие от допотопников. А то бы с тем населением точно не дошли! Богу нужен прогресс, нужна сингулярность!
Кириченко подал задумчивый голос:
– Может быть, надо бы еще раз перетопить разок, оставить на развод самых породистых?
– Типун тебе на язык, – сердито сказал Люцифер.
– А чё?
– До сингулярности рукой подать, – объяснил Люцифер. – Другое бы дело – тысячу лет… Тогда да, надо топить.
Вертиков смотрел с укором, не понимая, где кончается стеб, где говорят серьезно.
– Перетопщики нашлись, – проворчал он наконец, – а вдруг вас бы самих?
– Нас топить не станет, – заверил Кириченко, – мы за сингулярность!..
Дальше разговор перешел вообще в пустой треп, как обычно, но Люцифер вроде бы получил серьезную психическую травму, он продолжал ковыряться в своей ране, а потом выступил с серьезным заявлением в инете, что надо в корне изменить совершенствование пород собак. Сейчас, когда генетические модификации на марше, нужно запретить варварский обычай отбраковки щенков, когда тех, у кого явный плембрак, топят, а оставляют только соответствующих стандартам.
Его требование наделало шуму, хотя сперва его поддержали только слезливые домохозяйки, но зато их большинство, а теперь даже самые безнадежные дуры сидят в инете и засоряют все блоги комментами, потом за идею ухватились зеленые, а дальше кто-то из политиков смекнул, что можно получить добавочные проценты голосов, и сделал запрос в Думу насчет более гуманного отношения к новорожденным.
Когда его проект дополз до стадии обсуждения, заводчики собак забили тревогу, но им строго напомнили, что живут не во времена Спарты, когда слабых детей сбрасывали со скалы на поживу хищным зверям, а в цивилизованном обществе.
Несчастные возопили: как, где другой способ, укажите! Им сурово ответили: это ваше дело, вы и ищите. Но за утопление щенков – отныне большой штраф, а при повторном – уголовная статья.
Корнилов как-то сказал сердито:
– А вот мне собачников жалко. И я вот прямо щас подниму та-а-акую контрволну!
– Как? – спросил Вертиков.
– Очень просто, – огрызнулся Корнилов. – Господь топил и нам велел. Пример подал! Кто мы, что идти против Бога?..
Вертиков спросил в диком удивлении:
– Ты что, в Бога веришь?
Корнилов отмахнулся:
– При чем тут это? Важнее принцип. Вся цивилизация основана и развивается на принципах, изложенных в Библии. В том числе Господь указал и на идею разумной селекции. И не нам, косорылым, отменять такие фундаментальные принципы!
Глава 3
А потом мы наблюдали, что Корнилов в самом деле очень умело и успешно осуществил свою угрозу, и в мире столкнулись две волны, а мы лишний раз поняли, в какое сумасшедшее время живем, называемое прекрасным.
А в это время все эти слухи и сообщения о темной материи распространялись по миру, захватывая сперва подножья, заполняя ямы и темные щели, потом поднимаясь выше и выше, наконец достигли относительных верхов. И первым на сообщение о «темных связях» между людьми откликнулся кардинал Кунилингер. Он выступил с назидательным напоминанием, что все мы связаны с Господом, живем в Его Благодати, купаемся в Его Любви, потому неправомерно называть эти связи «темными». И хотя он понимает, что имеются в виду непознанные, но все-таки в сознании простых людей значение «темный», «темные» закрепились за сатаной и его ангелами, взбунтовавшимися против Господа. А от них перешло на все злое и нехорошее в человеке и природе, потому слова «темные связи» нужно заменить на более точные и не позволяющие толковать в ином смысле.
Это заявление расценили как признание церковью и даже одобрение, что, в свою очередь, вызвало повышенный интерес и в том обществе, что почище. Не преминули откликнуться и иерархи православия, что в последние годы изо всех сил стараются напоминать о себе при каждом удобном случае.
Протоирей Костромитин обрушился с гневной проповедью, что закрытое Господом да не будет открыто суетными людишками, это кощунство. Кто-то напомнил было, что этими же словами возражали против хирургии, дескать, внутренности человека закрыты Богом, нехрена туда лезть, но все как-то вяло, с православными никто не берется спорить, ибо нет предмета для спора, зато оживились и начали комментировать на всякие лады секты и современные церкви, особенно современные сайонтистов и антисайонтистов.
Журналисты, поймав на лету лакомую тему, начали ее варьировать так часто, что упоминание наших работ приблизилось к рейтингу Ани Межелайтис и обсуждению шансов выигрыша нашей сборной по футболу у Замбези.
Очень медленно и как-то вынужденно начали проявлять интерес из команды нашего правительства, сперва звонили несколько раз какие-то пешки, интересовались, забыв представиться, почему это иностранный фонд так охотно нас спонсирует, что мы за птицы, потом пытались за пустое обещание помогать взять с нас обязательство, что никуда не уедем и останемся патриотами Отечества, что еще в Куликовской битве и Бородинской, да, и вообще потому что.
Я в конце концов поручил Корнилову отгавкиваться, он у нас самый громкий, наглый и грубый, а мы влезли в работу с утроенным рвением, даже ночевать оставались на службе, только кровати поставили, что дало основание обвинять нас в устройстве неких оргий, хотя сами оргии потеряли уничижительный смысл и давно уже расцениваются как признак благонадежности и верноподданности строю.
Вообще-то, мое интервью в инете постепенно наделало шуму больше, чем если бы началась третья мировая война. По всем каналам начались бурные дискуссии, на экранах с утра до вечера разглагольствовали записные болтуны с красивыми голосами и завораживающими позами.
Корнилов злорадно ржал, вот, дескать, и дождались, дискуссии по науке отодвинули даже футбол, ну как вам, радостно? На него огрызались, слушать с экранов всю эту муть противно, но вроде бы надо, формируется общественное мнение, надо быть готовыми либо к инвестициям, либо к луддитам. Что ворвутся с ломами и молотами и все разгромят, а нас прибьют.
Только мудрый Кириченко лениво ронял через губу, что поговорят и переключатся на литрбол или врубят добавочные порнушные каналы, теперь они вещают круглые сутки.
Церковь впервые не смогла выработать единого мнения на мое открытие. Часть во главе с кардиналом Кунилингером вслед за протоиреем Костромитиным утверждала, что эта работа кощунственна. Более
