Я скрупулезно отправлял в Фонд Клинтона все отчеты, чего добились и как потратили деньги, нам снова кинули на лапу нехилую сумму, все наши воспрянули, а я задумался о расширении команды, так как с каждым месяцем сужаем поиск, и вот наконец-то такое четкое ощущение, что нашли. Если раньше видения посещали меня случайно, рандомно, то сейчас попал в этот темный поток, что связывает не только меня со Сверхсуществом, но и его со мной.
В смысле, не только отчитываюсь перед ним в том, что сделал и как поступал за день, но и от него что- то получаю, хотя пока настолько смутное, что еще не вычленяю нужное, но когда-то побочный шум удастся же убрать…
А еще отчетливо улавливаю ту странную мешанину из сигналов, которыми обмениваются между собой люди, сами того не сознавая…
Корнилов, наш капитан Очевидность, предположил, что мы видим только крохотную часть, один процент, а то и миллионную долю процента, а все остальное, как темная энергия, остается нам незримо.
Через полгода я сумел представить в Фонд Клинтона обобщенные результаты работ и наше видение перспектив. На этот раз реакции не было около двух недель, мы нервничали, однако когда все-таки нам ответили, мы остаток дня ходили на ушах. Работу признали не просто перспективной, как в прошлый раз, а весьма перспективной, а гранты удвоили.
Теперь я не только ложился спать, обклеенный датчиками, но не снимал их сутками и месяцами. К счастью, они настолько микроскопические, что невооруженным взглядом и не рассмотришь, располагаются под одеждой, а также за ушами, на темени, затылке, жить не мешают, а беспроводная система передачи данных позволяет мониторить с любого конца света.
Даже Энн ничего не заметила, а я вспомнил, как подобная аппаратура выглядела лет двадцать тому, когда наши предшественники сидели в креслах с железными колпаками на голове и опутанные проводами толщиной в палец.
Сегодня в Госдуме с подачи Энн и ее активной группы после долгих дебатов был принят закон, устанавливающий штрафы для создателей фильмов о благородных киллерах, бандитах, проститутках. Часть депутатов праздновала победу, но потерпевшие поражение негодовали, обещали, что в следующий раз подготовятся лучше и добьются для таких дельцов тюремных сроков.
Пример подала, как и в подобных вопросах, благоразумная и трезвомыслящая Германия. Там жечь книги не решились, чтобы не было ассоциаций с далеким нацистским прошлым, но все фильмы, книги, игры и прочую продукцию, где маги, колдуны и всевозможные вампиры существуют в образе положительных героев, подпали под весьма строгий запрет. Издатель, который их выпустит в свет, предстанет перед судом, где штрафом не отделается.
За Германией такие же законы приняла, отстав всего на полгода, Россия, однако дальше с чисто российским размахом распространила запрет на все «нехорошее», что вредит человеку или тянет его взад: к примеру, сидеть за бутылкой водки могут теперь только отморозки, как и дымить сигаретами, а раньше русского интеллигента в отечественном кино всегда изображали смертельно пьяным в обществе другого такого же смертельно пьяного интеллигента на грязной заплеванной кухне с крупно нарезанным на газетке соленым огурцом, это был устоявшийся образ русской интеллигенции, умеющей долго и красиво рассуждать, какие в правительстве воры, и что пора отсюда валить.
Глава 4
Сегодня я сумел, помимо блаженного погружения в недра Сверхорганизма, ощутить и некое слабое неудобство, более того, неожиданно для себя сумел локализовать его местоположение.
Это обессилило так, что из ванны я не вылез, а меня вытащил Кириченко, укутал в теплый халат. Челюсти мои пришлось разжимать силой, я только ощутил, что в рот полилось едкое, проглотил, тряхнуло, но изнутри пошел быстрый разогрев.
– Шеф, – сказал Кириченко озабоченно, – не издохни!.. Дохлый зарплату не выдаст… Да и вообще без Держиморды, как будто не в России уже…
Он что-то говорил еще, но слова то истончались до писка, то грохотали, растягиваясь, как жвачка, я опомнился, только когда из моих пальцев вынули горячую чашку, уже пустую, и Кириченко спрашивал, налить ли еще.
– Довольно, – прохрипел я, – а то нутро горит уже…
– И пусть, – сказал он сварливо. – Ты чуть не загнулся, ладно, не жалко, но аппаратура, аппаратура! А если сгорит?.. Это ж какие деньги вкладены…
Люцифер подсел рядом, деловитый и сосредоточенный.
– Рассказывай, – потребовал он.
– Рекордеры включены? – спросил я.
– Они и не выключались, – ответил он с недоумением. – Даже если бы вырубило что-то, автоматика тут же заставит пахать снова. Так что ничего не пропадет для благодарного или, скорее, неблагодарного потомства. Давай, хрюкай!
– На этот раз вошел почти сразу, – сказал я, побледнел, когда вернулось ощущение страшного одиночества, зябко передернул плечами, и Кириченко тут же бросился затягивать на мне распахнувшийся халат. – Хотя пока больше на уровне чувств…
– Так и должно быть, – сказал он авторитетно. – Сперва низшие инстинкты, потом средние.
– А если там только низшие? – предположил Люцифер. – Если мы живем в гигантской амебе?.. И в лучшем случае можем создать сообща виноградную улитку?
Кириченко сказал с оптимизмом:
– Виноградная улитка уже не амеба!.. Представляешь, на что способна космическая виноградная улитка?.. Ты давай поподробнее, поподробнее!
– Трудно, – признался я. – Одни ощущения, а вот так описать их нашими серыми словами… нет, не смогу. И никто бы не смог. Это совсем другое. Это даже больше, чем кисло-желтый цвет или мохнатый звук, здесь вообще за пределами наших диапазонов… Потому, морды, надо сузить еще частоту. Низшие инстинкты должны располагаться в самой широкой части, это основа, это надежно, а нам нужно вскарабкиваться повыше…
– Как? – спросил Кириченко в безнадежности и звучно поскреб в затылке.
– Ты у нас гений, – сказал я льстиво, но твердо, – если ты не придумаешь, то кто?.. А мы у тебя будем подручными на подхвате.
Он подумал, сказал с сомнением:
– Если получится, в жопу поцелуешь?
– В обе, – пообещал я. – Только сделай. Так вот, ребята, на этот раз было нечто… Я плавал, как обычно, во внутриутробном состоянии, полный кайф, как вдруг нечто мелкое, но неприятное, начало подниматься из каких-то темных глубин… Нет-нет, в самом деле мелкое. И куснуло не сильнее, чем комар… Хотя нет, не куснуло, а куснет…
Кириченко спросил обалдело:
– Куснет? Это как?
– В будущем, – пояснил ему Люцифер.
– Да, – сказал я, – сейчас вот прогоняю перед глазами расположение Сверхсущества… если принять за аксиому, что человечество оно самое и есть… то получается, что этот комар куснет где-то в районе Японского моря… примерно на равном расстоянии от Курил и Японии…
Кириченко сказал живо:
– Докладывать о результатах будем?
– Каких? – спросил я сердито. – Или это у тебя шуточки такие изысканные?
Он отошел к экрану и вывел вид со спутника. В указанном мною месте вообще пусто, одна вода, хотя бы корабль какой или лодка, так ничего, кроме косяка рыбы на глубине в триста метров.
– Да, – проговорил он без охоты, – шеф прав, сообщить о таком – конкурентов радовать.
Вчера пришло сообщение, что ген памяти расшифрован и поставлен на «on». Теперь можно запоминать все, что увидишь, услышишь или подумаешь. Алармисты, понятно, подняли крик, что это плохо, устроили массовые демонстрации, на что им отвечали достаточно миролюбиво: не хотите – не делайте, у нас демократия, но и нам не мешайте…
