– Наверное, ты права… Но я слаб, я могу только так, уходя от старых грехов и надеясь на новом месте… не то чтобы не грешить вовсе, я же говорю, слаб, но хотя бы меньше.
Слезы бежали по ее щекам, огибали уголки рта и срывались с подбородка. Он чувствовал боль в груди, вину и жалость, однако сжал сердце в кулаке, женщины остаются в норке, мужчины идут вперед.
– Я буду скучать, – сказала она и тут же поправила себя: – нет, тосковать!.. Мне будет так плохо, словно я вырвала свое сердце, и ты его уносишь.
Он ответил тихо:
– А как тосковать буду я!
– Тогда… почему?
– Есть такое слово, – ответил он невесело, – как долг. Мы не любим быть должными никому, даже Богу, но только человек может быть должен, а зверь не знает этого понятия. Как и вообще дурной человек.
Он привлек ее, обнял, поцеловал и, отстранив на вытянутые руки, сказал с твердостью:
– Все, я пошел… нет, побежал, пока мое сердце не разорвалось.
В Германию он возвращался более коротким путем, все-таки сюда, в Святую землю, шел через десятки стран и с множеством зигзагов в стороны, приключений, поединков, но сейчас горел жаждой поскорее добраться до крупных городов и, конечно, подаренного ему поместья.
Райнмар был с ним, но когда переплыли море и добрались до Германии, Тангейзер вручил ему все бумаги, полученные от герцога Фридриха, и велел:
– Езжай прямо, нигде не задерживайся!..
– А вы, господин?
– Зайду по дороге в Вартбург, – объяснил Тангейзер. – Там друзья, я с ними провел столько счастливых лет с самого детства…
– Может, – сказал Райнмар, – к друзьям потом? Когда малость похозяйничаете?
Тангейзер отмахнулся.
– Ты езжай и начинай хозяйничать. Назначаю тебя своим управителем. В Вартбурге не просто друзья, ландграф Герман всегда собирал у себя лучших миннезингеров Тюрингии!.. Я хочу посмотреть на них, какие они теперь…
– И какой вы?
Тангейзер расхохотался.
– Да, надо помериться силами! А потом приеду. Но ты не жди, начинай там сразу.
Райнмар сказал с неудовольствием:
– Как прикажете, хозяин.
По Германии они прошли вместе полсуток, затем Райнмар двинулся по прямой дороге, а Тангейзер свернул на боковую тропу, что должна привести его, как он помнил, в личные владения ландграфа Германа, властелина Тюрингии.
Он несколько раз взглянул с тревогой на небо, тучи настолько плотные, в несколько ярусов, и ползут так низко, что почти задевают верхушки деревьев, потом он напомнил себе, что не обязательно будет дождь, это привычное германское небо, низкое, как потолок в дешевой харчевне, это в Святой земле небо – безумно высокий свод небесного храма, дивно сверкающий и сияющий божественным пламенем…
Вдали тяжело загрохотало на грани слышимости, а на горизонте в небе пару раз полыхнуло багровым.
Дорога, по-германски ровная и без рытвин, повела сперва через поля, затем нырнула в сады, где в глубине проступили красные черепичные крыши аккуратных домиков.
На дороге играли мальчишки с девчонкой, Тангейзер остановил коня, вот так они когда-то играли с другом детства Вольфрамом, а за ними шпионила и пакостила противная такая девчонка по имени… как же имя, ах да, Лиска… Лиза… Лисенок…
– Эй, герои, – крикнул он весело, – этой дорогой проеду к замку ландграфа Германа?
Они замерли столбиками, зачарованно глядя на его огромного страшного коня, что храпит дико и едва не выдыхает из широких ноздрей пламя.
Наконец один спросил робко:
– А… кто это?
Тангейзер ответить не успел, приоткрылась калитка, вышел мужик в кожаном переднике, в руке большие кузнечные клещи, другой рукой вытер с красного распаренного лица крупные капли пота.
– Ваша милость, – сказал он и коротко поклонился, – вообще-то к его замку надо было северной дорогой.
– Я прямо с корабля, – объяснил Тангейзер. – Тут же была дорога, помню…
– Не дорога, – возразил мужик. – Тропка! Через лес.
– Ну и что, – сказал Тангейзер. – Зато быстро.
Мужик в сомнении покачал головой.
– Господин, ночь впереди!
Тангейзер ответил весело:
– И что?
– Добрые люди ночами спят, – ответил тот с достоинством зрелого и уже повидавшего жизнь человека. – А ночью только разбойники да распутники шастают…
– Меня не пугает, – ответил Тангейзер.
Мужик смерил взглядом его мощную фигуру, великанский меч на поясе и рыцарский щит за спиной.
– Это если разбойники, – заметил он рассудительно.
– А что еще?
Мужик вздохнул.
– Да много чего…
– Ну-ну?
Мужик переступил с ноги на ногу, отвел взгляд в сторону.
– В этих лесах… часто видят Дикую Охоту…
Тангейзер насторожился, кто в германских землях не знает про Дикую Охоту, когда стаи демонов мчатся через лес, преследуя святых и подвижников.
– Я думал, – произнес он, – Дикая Охота появляется в темное время года, когда жизнь отступает перед дыханием зимы.
– В темное время дня, – уточнил мужик.
– И кто… во главе?
Мужик пожал плечами.
– Одни говорят, древний бог Вотан, другие – Мананнан мак Ллир или Араун. Кто-то рассказывал про Ниав, дочь Мананнана, а еще я слышал даже про Холле-Хель.
Тангейзер поморщился, он успел побывать в разных землях Германии, воюя вместе с другими сторонниками императора Оттона, и везде слышал местные трактовки Дикой Охоты. Чаще всего главным Охотником является кто-то из тех, кто в мире живых и мире мертвых разом, как король Артур, что погиб от руки своего же сына Мордреда, но волшебница Моргана не отдала его миру мертвых, или бриттский король Херла, потерявший свое время после посещения свадебного пира короля потустороннего мира.
– Не знаю, – ответил он, – я часто ездил ночью. И ничего…
Мужик сказал хмуро:
– Я бы на вашем месте не рисковал.
– Я бы на твоем тоже, – ответил Тангейзер с гордым достоинством.
Мужик сдвинул плечами.
– Ну, воля ваша. Только на Дикую Охоту вообще нельзя смотреть, человек либо сразу же мрет, либо присоединяется к их своре… что еще хуже!
– Это если встретиться взглядом с Диким Охотником, – возразил Тангейзер, – слышал-слышал… А
