верховный маг Тертуллиус не все сказал, что даже орк или маг-еретик Куцелий пытался робко намекнуть на опасность… совсем не ту, что лежит по ту сторону темной реки, а какую-то неясную, неназванную…
Один из эльфов вернулся с корзиной, полной яблок. Второго дожидаться не стал, гусь уже ощипан, я видел, как он изящным кинжальчиком начал аккуратно снимать яблочную кожуру, эстет, неженка, она повисла тонкой спиралью, сцепляясь кольцами, как лента Мебиуса.
Я отвернулся, углубившись в думы, из которых выдернул тонкий жалобный вскрик. Эльф изящно тряс в воздухе кистью. С указательного пальца мельчайшими бисеринками срывались крошечные капельки голубой крови. Лицо эльфа было перекошено неимоверным страданием. В широко распахнутых глазах одухотворенного музыканта стоял ужас.
У ног его торчала из влажной земли рукоять мифрильского кинжала. Меня охватило недоброе предчувствие. Я подбежал, щупая рукоять молота:
– Что случилось?
– Не видите?.. Я чистил это проклятое яблоко… именно оно довело вашу прародительницу до греха… и порезал… буквально рассек палец! О, какие муки…
– Подумаешь, палец, – фыркнул я, хотя по спине пробежала холодная ящерица, сам недавно страдал, когда тетива рассекла палец. – Заживет…
Он простонал:
– Заживет?.. Да как вы… Да при такой толстокожести… Нет, я не могу выносить этих мук!.. Мы эльфы… народ поэтов и музыкантов… наши одухотворенные души!.. Прошу вас, добейте меня!
Я отшатнулся:
– Добить? Из-за пальца?
– Из-за этой невыносимой боли!.. Возьмите меч и срубите мне голову…
Я с сомнением посмотрел на его красивую кудрявую голову с длинными волнистыми волосами, пощупал рукоять молота:
– Разве что вот этим… Тоже надежно. Мокрое место останется.
– Нет, – прошептал он. Смертельная бледность покрывала его щеки. Нечеловеческим и неэльфячьим усилием воли он держался, не терял сознания, его одухотворенная натура сопротивлялась грубой действительности, он смотрел на меня с надеждой: – Возьмите мой меч… Мифрильская сталь…
Здоровой рукой он вытащил меч и красиво подал мне рукоятью вперед. Я тупо взял, спросил на всякий случай:
– Может, передумаешь? Хоть и эльф, но… заживет как на… ну, словом, заживет.
Судорога страдания перекосила его прекрасное лицо, а голос из музыкального стал хриплым, как у воеводы после долгого запоя:
– Люди… грубые люди… вам никогда не понять шороха звезд…
Я взвесил в руке меч. Легковат, но лезвие искрится, как будто сталь, что методом порошковой металлургии. Несчастный, бледный и зеленый, как салат, побледнел еще больше, закрыл глаза и подставил шею. Я ударил с размаха, лезвие чисто и аккуратно срезало голову строго посредине шеи. Туловище некоторое время еще стояло, кровь бурным потоком хлестала из открытых артерий. Я опасался, что оно начнет бегать по всему лагерю, как курица с отрубленной головой, все перепачкает, но оно пошатнулось и рухнуло во весь рост лицом… нет, лица уже не было, упало пряжкой на поясе вверх.
Голова откатилась далеко, и я, жалея несчастного, сходил за ней и подкатил носком сапога поближе к туловищу и, действуя то правой ногой, то левой, кое-как приладил на то место, где она была раньше. Прекрасные глаза с длинными загнутыми ресницами мудро и возвышенно смотрели в небо. Искаженное страданием лицо приняло умиротворенный и несколько удивленный вид. Возможно, уже летело в светящейся трубе.
Мелькнула мысль пойти и прибить второго, ведь будет невыносимо страдать без своего друга, они ж такие чувствительные… к тому же гусей тогда только на троих, но от усталости гудели ноги, я поддался своей толстокожести, снял сапоги и рухнул у костра, глядя, как над углями подрумянивается корочка на толстом гусе.
Все равно добычей с телохранителями не делятся.
ГЛАВА 14
Ночью все войско Торнана, включая эльфов, переправилось на другой берег. Кто верхом, а кто коня берег или не очень-то доверял, тот плыл рядом, держась за стремя. Другие же держались за хвосты, а пешие переплыли на связках быстро нарубленных веток. Ночь была темна, луна быстро неслась по небу, запрыгивая в темные тучи и так же стремительно выскакивая. Река несла воды бурно, на днях прошли проливные дожди, вода поднялась, сносило даже коней.
На моих глазах троих воинов унесло в пучины. Я видел их беспомощно воздетые руки, но быстро потерял из виду. Они утонули молча, нужно было переправиться в тиши, а чего стоит твоя спасенная жизнь, если по твоим крикам враги тоже узнают о переправе?
Темный берег кишел народом. Выйдя из воды, каждый отбегал немного, встряхивался, как большой пес, разбрасывая снопы искрящихся брызг. Утреннее солнце соскользнуло с вершин деревьев, от спин воинов повалил густой пар.
– Здорово, – пробормотал волк одобрительно. – Никто не сбросил одежду посушиться.
– Да, если бы еще и сражаться умели…
Я оглядывал войско с растущим сомнением. Похоже, если таких медведей выставить против тролля или даже банши, тем не помогут их нечеловеческие навыки. Один-единственный лесной человек с его огромной дубиной сокрушит десяток орков или пару троллей, прежде чем падет сам.
Но орки теперь бьются в строю, а когда закроются щитами, длинные копья упрут концами в землю, то никакая конница не прорвет их строй, особенно когда за спинами первого ряда еще не меньше трех, и все
