одной рукой вытащить Томаса из железной скорлупы, ни одна застежка не желала открываться, а по правой руке едва-едва побежали первые мурашки, начали шевелиться пальцы.
Он отстегнул баклажку, побрызгал в бледное лицо рыцаря. Веки затрепетали, замедленно поднялись. Глаза смотрели в пространство, затем разбитые губы шелохнулись. Олег услышал хрип:
– Сэр калика… Мы еще на этом свете?
– Раз уж вместе! Можешь подняться?
Томас застыл, напрягся, но тело оставалось неподвижным, как та расщелина, в которой лежал. Он прошептал мертвым голосом:
– Здесь оборвалась моя дорога.
Сверху послышался шорох, тяжелые торопливые шаги. К ним поспешно спускался, прыгая с камня на камень, Горвель. Он был в доспехах, но не сплошных латах, как у Томаса, а в легкой кольчуге со стальными пластинами на уязвимых местах. Кольчуга достигала коленей, сапоги были легкие, на голове блестел сарацинский шлем с пером, вокруг основания шлема обвивалась зеленая материя в несколько рядов. На поясе Горвеля висел кривой кинжал, в руке нес сильно изогнутый тяжелый меч, странную помесь рыцарского меча и восточной сабли.
– Долго гнались! – крикнул он. – Только я не бегущий от опасности олень! Но даже олень может ударить рогами, верно?
Олег поднялся на ноги, пальцы сомкнулись на рукояти ножа. Из лука не успевает, Горвель в трех шагах. Рыжебородый рыцарь смотрел с ухмылкой:
– Почему с левой руки?
– Я левша, – ответил Олег.
Горвель оглядел оценивающе, сказал с недоброй усмешкой:
– А ножны справа?.. Ладно, владеешь обеими руками, дураку ясно, но сейчас у тебя одна рука, у меня – две. У тебя – нож, у меня – меч. Ясно? Ты можешь вернуться к своим коням. Уезжай, не оглядывайся.
Олег чуть пригнулся, нож держал по-скифски к себе. Его зеленые, как молодая трава, глаза не оставляли хмурое, злое лицо Горвеля.
– Я останусь с ним.
Горвель глухо выругался, сделал шажок вперед, меч в его руке начал описывать полукруги. Олег очень быстро откачнулся вправо, подался влево, пробуя тело, покрытое ушибами. Глаза Горвеля расширились. Он остановился, буркнул:
– Не люблю ножи… Эй, паломник! Ты уж очень темная лошадка. Какое тебе дело до этого рыцаря? А у меня с ним счеты.
– Мы ехали вместе.
– А мы с ним воевали!
Губы Томаса шевельнулись, Олег услышал слабый шепот:
– Сэр калика… Уходи. Это моя вина, моя ошибка!.. Уходи…
– Мы еще повоюем, – ответил Олег утешающе, он не отрывал взгляда от Горвеля. – Для нас ворота вирия еще на замке!
– Уходи… Потом… если захочешь… вернешься и убьешь… Святая месть…
Горвель услышал, кивнул:
– Вот-вот! Потом вернешься и…
– Лучше убью сейчас, – возразил Олег.
Он готовился метнуть нож, покачивался на полусогнутых ногах, высматривая уязвимые места Горвеля. Рыжебородый смотрел зло, но лицо его было несчастливое, словно должен был сделать то, чего очень не хотел.
– Я не люблю ножей… Особенно швыряльных. Но это не значит, что я их боюсь.
Он шагнул вперед, поднимая меч. Их глаза встретились, между ними оставалось два широких шага. Горвель оскалился, начал медленно бледнеть, вгоняя себя в ярость, на лбу вздулись жилы. Меч в его руке стал продолжением его блистающего железом тела.
Глава 12
Внезапно снизу раздался конский топот. У подножия холма с грохотом промчались, поднимая пыль, пятеро всадников, окружили коней Олега и Томаса, двое тут же соскочили на землю, расстреножили, ухватили за поводья. Горвель увидел их через голову Олега, зло заорал:
– Буран!.. Они украли и моего Бурана!
Олег на миг оглянулся, тут же качнулся в сторону, если Горвель воспользуется случаем ударить, успел заметить среди всадников богато убранного коня с пустым седлом. Позади седла вздувался объемистый мешок. Горвель в ярости смотрел вниз, на пришельцев, не делая попытки напасть на Олега. Кони грабителей были мелкие в кости, коротконогие, так что кони франков отличались ростом и мощью.
– Чаша в мешке? – спросил Олег.
Горвель огрызнулся:
– Не таскать же на себе!
– Сэр Томас таскал.
