Гм, могли бы перевести сразу в…
Он замолчал на полуслове, нарисовал сложный знак. Горвель прошептал ошеломленно:
– Кто ты?.. Откуда знаешь наши тайные знаки?
Олег нарисовал еще знак, спросил быстро:
– А это?
Горвель сказал дрогнувшим голосом:
– Это знак высших рангом. Мне недоступно… Ты – один из гроссмейстеров?
Олег медленно покачал головой:
– Я мог бы обмануть тебя, зная эти ритуалы и тайные знаки, заставил бы повиноваться слепо. Сэр Томас, этот человек состоит в тайной организации, мощь которой превосходит королевскую или императорскую. Служат там вернее, ибо служат не королю или сеньору – те всего лишь люди, – а Идее!
– Какой?
– Идее прогресса, идее цивилизации.
Горвель смотрел исподлобья, на лице его было недоверие, сомнение, даже страх, словно еще верил – калика ведет какую-то игру, вот-вот откроется, подаст знак, по которому он, сэр Горвель, обязан беспрекословно повиноваться. И он повинуется, как повиновался, когда ночной гонец показал тайный знак и велел покинуть все нажитое таким трудом, украсть чашу и во всю прыть везти в указанное место.
– Разве это неверная идея? – спросил Горвель прощупывающим голосом.
– Однажды Диогена спросили, почему он громко хвалил стихи бездарного поэта. Философ ответил: за то, что все-таки пишет стихи, а не разбойничает! В нашем мире служение любой идее лучше, чем разбой, ибо это подразумевает иерархию ценностей, порядок, подчинение законам, а не людям. Когда восточный деспот огнем и кровью покоряет десятки соседних королевств и объединяет в огромную империю, то это меньшее зло, ибо прекращаются кровавые войны между этими королевствами, дороги очищаются от разбойников, купцы свободно перевозят товары, караванные пути становятся безопасными, а мирные люди в деревнях не страдают от внезапных набегов… Но восточная деспотия – зло, и европейские варварские королевства при всей грубости дают людям больше свободы, чувства гордости, достоинства. Еще выше – служение, как я уже сказал, не королям, даже самым благородным, а благородной Идее… Но, сэр Томас, ты уже видел, что идея цивилизации хороша лишь в сравнении с крайней дикостью!
Горвель смотрел настороженно, помалкивал, наконец спросил неуверенно:
– А что же выше цивилизации?
– Культура, – ответил Олег.
И понял, что проиграл схватку за душу Горвеля. Лицо рыжебородого рыцаря сразу изменилось, настороженность ушла, сменившись глубоким и нескрываемым презрением. Плечи расслабились, он бросил короткий взгляд через плечо, где за каменной грядой собрались мародеры, готовясь к последнему натиску.
Томас, который непонимающе смотрел на калику, напрягся, вскочил на ноги, забыв про избитое камнями тело, охнул. Внизу в долине, уже покрытой сумерками, издалека мчались всадники. Кони роняли клочья пены, неслись в диком страхе, всадники прильнули к гривам, не оглядывались. В полуверсте за ними виднелась надвигающаяся масса, Олег не сразу различил в сумерках скачущих коней, а на них – полуголых звероподобных людей с развевающимися черными волосами.
Горвель и Томас тревожно всматривались, уже слыша грозный стук множества неподкованных копыт. Мародеры повернулись к долине. Томас наконец подал голос:
– Сэр калика… Это и есть хазары? То есть хазэры?
Олег, не отвечая, выдернул из ножен меч и воздел над головой. Заходящее солнце заблистало на лезвии, яркие блики посыпались в темную долину. Горвель с удивлением и тревогой косился на меч в руках паломника, дивясь его величине и той легкости, с которой странный спутник сэра Томаса управлялся с грозным оружием.
У подножия холма трое всадников на полном скаку пронеслись мимо мародера, оставленного с конями. Тот растерянно завертелся, удерживая испуганных коней, наконец догадался вскочить в седло, но лишь подобрал поводья, как налетела визжащая орда, заблистало множество узких сабель. Несколько конных хазэров продолжали погоню, постепенно настигали убегающих – хазэрские кони выглядели намного легче.
Олег снова повертел мечом в красных лучах заката. Передний из всадников внезапно спрыгнул с седла, упал, перекатился через голову, быстро вскочил и начал карабкаться вверх по склону горы. Двое спрыгнули следом, оставили коней, побежали по косогору на четвереньках наверх, часто перебирая руками и ногами.
Мародеры, засевшие в трех десятках шагов от расщелины с двумя рыцарями и паломником, растерянно завертелись, как вьюны на горячей сковороде. За тремя беглецами тут же бросились в погоню, оставив коней, полуголые дикари. Мародеры оказались на их пути, и двое, мгновенно приняв решение, выскочили из-за укрытия и, прежде чем Олег успел бросить меч и схватить лук, ринулись в сторону и пропали между камней – лишь загремела галька под тяжелыми сапогами. Один из мародеров, коренастый, с оперенным шлемом и обнаженной грудью, повернулся к расщелине, крикнул:
– Эй! Эти дьяволы захватили и наших коней?
– Жалко? – удивился Олег. – Краденые!
– Добыча, – возразил мародер.
Он оценивающе посматривал то на франков, то на блестящие от пота тела хазэров; их пустилось в погоню за тремя беглецами десятка два, остальные с гиком и свистом носились внизу у подножия.
– Есть идеи? – крикнул он.
– Зачем нам идеи? – ответил Олег надменно, не давая Горвелю и Томасу открыть рот. – Вы между
