Олег все еще держал за лодыжку, не зная, что делать дальше, а монах забился в его руках, ударил другой пяткой в грудь, взвизгнул, словно от боли, ударил ниже, но живот калики был ненамного мягче, монах снова взвизгнул, выгнулся, как кошка, вцепился обеими руками в кисть Олега, вонзил ногти. Олег поспешно разжал пальцы и отдернул руку. Монах упал, тут же вскочил, словно его снизу кольнули шилом, – он был к Олегу спиной, его нога уже начала подниматься, явно намереваясь ударить сбоку, но Олег осерчал, дал здоровенного пинка пониже спины.
Монах пролетел несколько шагов по воздуху, упал в пыль и остался там, распластавшись, как раздавленная колесом лягушка. Олег сказал громко, оправдываясь:
– А чего царапается! Еще укусил бы… Правда, я тогда бы точно все зубы вышиб.
Томас смотрел на него выпученными глазами. Старший монах опомнился от столбняка, прошептал – не рявкнул! – несколько слов, двое монахов бегом ринулись к упавшему. Олег с беспокойством и сочувствием смотрел, как пострадавшего переворачивают, разводят ему руки, вдыхают прямо в рот воздух. Наконец один закричал что-то высоким птичьим голосом, старший монах бросил на Олега острый взгляд, и неудачливого супротивника бегом унесли в раскрытые ворота.
Вперед шагнули двое монахов с суровыми, словно вырезанными из темного камня лицами. Один злобно скривился, метнул на Олега лютый взгляд, второй взвизгнул страшно, зябко передернул плечами, словно в лихом танце. Лицо его перекосилось, а жилы на шее вздулись, как гребень на спине большой ящерицы. Старший монах оглядел их с одобрением, спросил резко у Олега:
– С которым будешь?
– Драться, что ль?
– Сражаться.
– Ну, чтобы по-честному… то с обоими.
Старший монах вскинул брови, повторил медленно, не веря ушам:
– С двумя? Одновременно?
– А что нет? – удивился уже Олег. – Если не до смерти, то че не потешиться малость? В молодости, помню, стенка на стенку…
Монахи пошли на него с разных сторон. Олег чуть отступил от одного, но проворонил маневр другого. Тот подпрыгнул как ошпаренный, оскалил зубы и даже замахнулся, но неожиданно ударил ногой, да так высоко, что попал голой пяткой в голову. Олег даже сплюнул от досады – так провели! Он хотел было ухватить за щиколотку, как предыдущего, но не сумел, а тем временем другой прыгнул слева прямо с разбега да так шарахнул обеими ногами в шею, что Олег едва не упал. Он повернулся, занес кулак в богатырском замахе, но оба монаха юркнули у него под руками за спину, замолотили с той стороны кулаками, локтями, ногами и даже головами. Олег развернулся снова, как рассерженный медведь, оба монаха-воина тут же снова скользнули за спину, лупили, как по бревенчатой стене, орали тонкими голосами, стукали головами, хорошо хоть, не кусались и не царапались.
С пятой или шестой попытки Олег изловчился, цапнул одного не глядя, оказалось – за голову. Осторожно, чтобы не раздавить, перехватил за ногу, раскрутил над головой и кинулся гоняться за вторым. Тот с отчаянным воплем носился кругами, Олег с радостным ревом бегал следом, как за шкодливым котенком, размахивая над головой первым монахом-воином.
Наконец боец споткнулся, упал в пыль и в диком страхе закрыл обеими руками голову, а потом еще и натянул полу халата.
– Сдаешься, значит, – понял Олег. Он перехватил второй рукой свое «оружие», опустил в дорожную пыль рядом с первым. – Живи, паря!
Второй монах, которого Олег использовал как дубину, хоть ни разу и не ударил, лежал с рачьи выпученными глазами. Лицо и шея страшно побагровели, налились дурной кровью, жилы на висках вздулись, пошли тугими ветвистыми узлами.
Монахи в ужасе пятились. Их ровный строй изломался, вытаращенные глаза перебегали от распростертых собратьев до ухмыляющегося громадного варвара. Старший монах в растерянности оглянулся на родные монастырские стены, словно ища поддержки, а Олег предложил:
– Давай еще парочку!.. Или сам с ними выходь. Я только разогреваться начал. Мы, славяне, народ северный, запрягаем медленно… Давно не шалил в кулачном бою. Не грех потешить малость себя и наших богов!
Предводитель монахов обозленно посматривал на Олега и Томаса, бросил несколько слов визгливым голосом, как уличная торговка рыбой, один монах стремглав ринулся в раскрытые ворота. Распростертых монахов унесли следом. За стеной слышались вопли, конское ржание.
Из ворот шустро выбежало трое воинов в странных соломенных шляпах, похожих на шляпки грибов, но с красными кисточками, в желтых куртках. Все трое держали в стиснутых кулаках короткие копья, у каждого на поясе болталась тонкая кривая сабля.
– Серьезные ребята, – сказал Олег.
Он попятился к своему коню, на седле которого оставил лук и колчан со стрелами, там же висел его гигантский меч. Томас пустил коня вперед, перегораживая дорогу, сказал торжественно:
– Сэр калика, мне совестно прятаться за мирной спиной святого схимника. Как-никак я все-таки благородный рыцарь, что значит – профессиональный боец за правое дело. Дозволь теперь разогреться мне. Тебе еще браться за меч, а мой уже в руке!
Он тяжело слез с коня, медленно пошел вперед, остановился перед тремя монахами-воинами, похожий на сверкающую башню из металла. Доспехи блестели так, что глазам было больно. Томас медленно опустил забрало, вытащил меч. В солнечном свете голубые искры рассыпались по обоюдоострому булатному лезвию.
Старший монах пятился, запрокинув голову и раскрыв рот, наконец опомнился, проговорил нетвердым голосом:
– С кем из моих воинов будешь сражаться, франк?
