– За что?
– Быстро собиралась, – объяснил он.
– Но я в самом деле быстро!
Он промолчал, потыкал толстым прутом в костер. В середке уже пурпурные угли, с веселым треском взвился рой красных искр, закружился и унесся ввысь к холодным, как льдинки, звездам.
Далеко в полумраке раздался тоскливый волчий вой. Олег не повел и бровью, Барвинок вздрогнула, зябко повела плечами. Костер горит ярко, потому темнота темнее тьмы, и лишь здесь не только жизнь, но и весь мир, а там дальше хаос, бесформенный ужас, небытие.
Волчий вой раздался ближе, уже с другой стороны. Олег снова не шелохнулся, Барвинок придвинулась ближе к огню и пугливо посмотрела по сторонам.
– Это правда, – спросила она с надеждой, – что волки огня боятся?
– Огня боятся все, – равнодушно ответил он. – А ты не боишься?
– Ну, если не лезть в самую середину, – возразила она.
– Волки тоже хватают только тех, кто возле, – успокоил он.
Она сказала саркастически:
– Ну, спасибо!
Он прислушался, обронил тихонько:
– Только это не волки.
Жуткий вой приблизился, но странно стал тише, в нем уже не звучала звериная ярость. Олег сидел все так же спокойно, Барвинок вздрагивала, надеясь, что звери, кем бы они ни были, увидят такой огромный костер и нападать не решатся.
– Вроде бы ушли? – спросила она с надеждой.
– Нет, – обронил он.
Она прислушивалась изо всех сил, однако вой постепенно затих, деревья стоят могучие и уверенные, прикрывая их сверху ветвями от любой напасти. Ночь звездная, ясная, луна изо всех сил доказывает, что она тоже солнце, пусть не для людей, но для кого-то упыри, призраки и мертвецы – вполне люди, за неимением получше.
Постепенно она осмелела настолько, что, когда пламя опустилось до раскаленных пурпурных углей, поднялась и перенесла несколько сухих веток к костру. Самые толстые и длинные переломить не удалось, а Олег все так же задумчиво наблюдает за перебегающими по багровым углям ярко-алыми искрами, похожими на быстрых огненных муравьев.
Рассердившись, она обронила ядовито:
– Говорят, мужчина никогда не устанет смотреть на то, как горит огонь, бежит вода и работает женщина. Как думаешь, это правда?
Он подумал, кивнул:
– Не знаю. Ложись.
Она сказала еще саркастичнее:
– Вот так сразу?
– Ложись, дура, – велел он грозно.
Она раскрыла рот для возмущенной отповеди, да за кого он ее принимает, да кем считает себя, да кто ему дал право, но кусты затрещали и оттуда выметнулись крупные серые тела. Сильно и страшно пахнуло волчьим духом. Олег уже с посохом сам неуловимо быстро шагнул навстречу и чуть в сторону, в его руках через мгновение уже вращается сверкающий в огне костра круг, багровые блики швыряет в темноту, и там слышится злое шипение.
На него бросились сразу с трех сторон. Она услышала два резких удара, третий успел ударить его дубиной, совсем не волк, как она думала, но Олег подставил плечо, и тут же нападавший согнулся в поясе, упал и задергал ногами. Двое ухватили оцепеневшую Барвинок, почти сразу перед ее глазами мелькнул конец посоха, глухой удар, словно по дереву, на нее брызнуло теплым.
Последний еще не понял, что случилось, и потащил ее по направлению к кустам, однако обмяк, руки разжались, а когда Барвинок с отвращением освободилась, тяжело завалился лицом вниз. Между лопатками холодно поблескивает резная рукоять ножа, лезвия не видно совсем.
– А где волки? – возопила Барвинок.
– Их и не было, – ответил он.
Она оторопело смотрела, как он выдернул нож, тщательно вытирал темный от крови клинок, пока не заблестел, сунул в ножны.
– А кто был?
– Может быть, – поинтересовался он сумрачно, – сама догадаешься? Ты же у нас умная.
– Грабители, – озадаченно произнесла она. – Но почему так пахло волчьим духом?
– Чтобы думали на волков, – сообщил Олег. – И готовились отбиваться от них. Непонятно?
Она смотрела на разбросанные тела с отвращением и страхом. У всех на головах шапки из волчьей шкуры, штаны и сапоги оторочены волчьим мехом, а на плечи наброшены волчьи шкуры. Никто не сдвинулся с момента, кто как рухнул, она преодолела страх и отвращение, ее дело – лечить, пугливо опустилась возле одного, осмотрела голову.
– Что скажешь? – спросил Олег.
Голос его звучал насмешливо и одновременно грустно.
– Ты его убил, – ответила она сердито.
– А вот этот?
Она оглядела второго и ответила еще рассерженнее:
– И этот мертв!
– Хорошо, – сказал он удовлетворенно и, ухватив их за ноги, тут же уволок в темноту. Она проводила его злым взглядом, но тут же ощутила, как страшно и одиноко одной, хотя и костер уже не просто горит, а довольно ревет, с щелканьем зубов пожирая новые ветви, и волхв ушел явно недалеко.
Вернулся Олег в самом деле скоро, поинтересовался деловито:
– Как остальные?
– Мертвы, – сказала она глухим голосом.
Он ухватил за ноги еще двух и утащил по земле так же просто, как муравей тащит большого жука. Она чувствовала, что ее трясет все меньше, холодный ужас испаряется, обратила внимание на свежую кровь на рукаве…
Когда Олег вернулся за последним трупом, его спутница в ярости пинала труп, стараясь сделать ему побольнее. На появление волхва даже не обратила внимания.
Он в удивлении покачал головой:
– Ты чего вдруг такая злая?
Она изумилась, красная от гнева:
– Я? Злая? Да ты знаешь, что этот гад сделал?
– Материк опустил в океан? – поинтересовался он озадаченно. – Или сжег полстраны?
– Хуже! – прокричала она. – Я из-за него обломила ноготь! Ты видел, какие у меня красивые ногти? Не бреши, ты не мог не заметить!
Он спросил с недоумением:
– Ну и что? Отрастет…
Она взвизгнула негодующе:
– Ты не понимаешь? В самом деле не понимаешь? Ну откуда такие дикие берутся? У женщины всегда должны быть красивые ногти! Ежедневно!
Он сдвинул плечами.
– Да какая разница, какими царапаться.
Ее ярость была так велика, что лишь распахнула огромнейшие, как высокогорные озера, и дивно синие глазищи, грудь приподнялась, набрав воздуха для возмущенного вопля, но так и застыла, не понимая глубины такой дикости.
Он ухватил последнего убитого разбойника опять же за ногу и уволок в темноту. Некоторое время трещала галька, слышались шаги и шорох, потом все затихло.
