Всадник так и не появился, но впереди в страшных багровых сполохах выступила каменная стена, перегородила дорогу. Вершина тонет в черноте, где наверняка сливается со сводом. Правда, справа и слева можно обойти…
Застучали копыта, всадник выметнулся слева, прокричал:
– Не останавливайся! Придон – там!
Он тут же исчез, а Ютланд рассмотрел у подножия гигантской стены крохотного человека, тот и не пытается обойти стену, а бьется о нее, в ладони дважды блеснула металлическая искорка…
– Это он? – крикнул и побежал сломя голову, обогнав Аскиала. – Но… почему?
Всадник снова выметнулся из темноты и некоторое несся рядом, придерживая дико храпящего коня.
– Придон всю жизнь, – прокричал он на скаку, – ломился к Итании через стену… вот и здесь, только уже наяву.
– А Итания? – вскрикнул Ютланд.
– Сам догадайся.
– С той стороны?
– Да.
Ютланд вскрикнул:
– Обойти стену нельзя? Вон там же можно…
– Это тебе можно, – возразил всадник, – или любому другому, но не Придону. Это его кара… Лишь когда пробьет эту стену, сможет воссоединиться с Итанией. И тогда, искупив вину, поднимутся в Небесный Сад.
– Жестоко, – выкрикнул на бегу Ютланд.
Всадник круто повернул коня.
– Дальше сам. Придон меня не жаловал.
– Неужели и сейчас? – пробормотал Ютланд озадаченно.
Всадник грустно улыбнулся.
– Многие меняются даже в той старой жизни, такой короткой! Только Придон, как скала: холод или зной его сушит, здесь или там – ему все равно…
Конь сделал бешеный скачок, Ютланд проводил их взглядом, они тут же исчезли в багровом огне. Сзади послышался топот, подбежал запыхавшийся Аскиал.
– Ну ты и бегаешь… Как одуревший молодой лось…
Ютланд, не отвечая, жадно и с любовью смотрел на Придона, наконец ринулся со всех ног, выкрикивая его имя.
Придон охнул, глаза расширились, выронил нож и едва успел распахнуть объятия, как младший брат налетел, прижался всем телом, обхватил обеими руками крепче, чем лоза обнимает могучий дуб.
– Брат, – прошептал Ютланд, – я не перестаю себя упрекать…
Придон, все такой же огромный, могучий, в буграх мышц, нежно гладил его по макушке, прижимал к груди.
– За что?
– Мы так мало виделись там, – прошептал Ютланд ему в грудь, – только теперь я понял, как много у меня было, чего я не ценил, и как много теперь потеряно…
Придон прижал сильнее, затем отстранил чуть и внимательно посмотрел в лицо младшего брата.
– Я тоже только теперь многое понял, – произнес он мощным голосом, в котором Ютланд услышал столько тоски и грусти. – Увы, такие вещи хорошо бы знать раньше. Вовремя!.. Но ты стал крепче, подрос, повзрослел. Где ты погиб? Как? В бою или в набеге?
Ютланд медленно покачал головой.
– Прости, Придон.
– Что случилось?
– Я не погиб, – ответил Ютланд.
Глаза Придона расширились, он отстранил брата на вытянутые руки и всматривался в него с великим удивлением.
– Что?.. Но как же ты… Да, теперь вижу, пахнешь тем миром. Но… как, Ютлан?
– Это было трудно, – ответил Ютланд.
Придон ахнул.
– Всего лишь трудно?
– А что оставалось? – спросил Ютланд.
Придон в изумлении покачал головой.
– Ты герой, братишка. Ни я бы не смог, ни Скилл, ни вообще кто-то из наших. Я даже не думал, что это возможно, что есть другой путь… За кем ты пришел?
– Ни за кем, – ответил Ютланд. – К кому, разве что…
– К кому?
Ютланд уронил голову, стараясь не встречаться с Придоном взглядом.
– Просто хочу увидеть… встретиться…
Придон всматривался пристально, затем лицо отвердело, в глазах появилось беспокойство.
– Что? Уж не к Темному ли богу?
Ютланд кивнул.
– Да.
Придон почти отпрыгнул.
– Ты с ума сошел!
– Почему?
– Это же… это чудовище!.. – вскрикнул Придон в гневе. – Это сплошная ярость, зверство, разрушение… Это не человек, брат мой! Это зверь в личине бога!..
Ютланд прерывисто вздохнул, как после долгого плача.
– Придон… я сам такой. Становлюсь зверем… нет-нет, я не превращаюсь в волка, как наш дядя Кадегаст или другой дядя Агарол, но я готов убивать за пустяки, совсем пустяки… а это нехорошо, потом понимаю. Но – потом. А когда я зверь – убивать так хорошо и сладостно! И хорошо чувствовать себя зверем.
Придон пробурчал:
– Не думай, что не понимаю. В каждом воине таится зверь. Иногда трусливый, чаще – злобный. И когда накатывает ярость боя, то уже ничего не понимаешь, кроме жажды убивать всех, кто на той стороне… И даже после боя… жечь и насиловать – тоже хорошо. Хотя это нехорошо. И никогда бы так не сделал… если бы сперва не озверел в схватке. Так что не так уж ты и отличаешься…
– Вы останавливаетесь у черты, – возразил Ютланд, – а я зверею дальше. Я ничего не помню, что творю, а когда я зверь… могу убивать и своих.
– Это уже исступление, – произнес Придон мрачно. – И у других бывает, но не у всех. И не часто.
– А у меня всегда.
Он подумал, что в последнее время ни разу не срывался в свое боевое безумие. Королева эльфов сказала, что это Мелизенда сдерживает его дикий нрав. Звучит глупо, но… он еще не все знает на этом свете.
– Думаешь, – спросил Придон, – Темный Бог поможет?
– Я всех расспрашивал там наверху, – сказал Ютланд жарко, – но никому не мог признаться, зачем ищу!.. Только здесь, где мои слова останутся и не выйдут наверх, могу признаться…
Придон стиснул его плечи в громадных ладонях.
– Мне ты мог бы сказать и там, в мире живых.
– Мы мало общались, – ответил Ютланд, – да и не волновало меня это раньше. Я вообще о нем не думал… Но теперь, когда я один на свете, когда нет ни тебя, ни Скилла, даже Блестки…
Придон яростно вскрикнул:
– А что с нею?
– Она счастлива, – сказал Ютланд поспешно, – замужем за тцаром Куявии, там все склонились перед
