— А то, что Сидди старше, прибавляет ей шансов?
— Я так не говорил и не думаю, что возраст имеет значение. Но в одном ты права -
она старше Джиа.
— Намного?
— Да уж.
— На самом деле я не знаю никого из очень… — я запнулась, чтобы подобрать слово. — Пенни — она же молодая, ну как… она еще в биологическом возрасте.
Улисс — ему лет триста, и то иногда его трудно понимать. А я слышала, есть такие,
которые… Данте, например. Пенни хотела познакомить меня с ним, но я…
— Испугалась?
— Не то чтобы… ну ладно, да, я испугалась. Я просто не знаю, как вести себя с существом старше христианства.
— А если я скажу, что ты уже общаешься с такими существами некоторое время?
Я заглянула в его глаза, но внятного ответа они мне не дали.
— Тебе кажется, это сложно, Дагни?
— Непросто…
Демон понимающе вздохнул и снова затянулся.
— А по мне так ничего. Да и с ней у тебя совсем неплохо срослось…
Блин. И почему я надеялась, что он ничего не видел? Теперь следует лишь надеяться, что он не слышал слов Сидди. На самом деле я очень не хотела об этом думать — о том, почему я здесь. На моих руках кровь. Может, поэтому?…
— Она сама начала.
— Я знаю. Может, ты и права, что боишься нас.
— Да не вас я боюсь, а вашего возраста. Меня пугают тысячи лет, которые прошли мимо вас, когда появлялись и вымирали народы, гибли цивилизации, рождались новые языки и культуры. Я не могу представить, как можно пережить это и уместить все это в себе.
— Люди недаром живут так мало, это времени вполне достаточно, чтобы взять от жизни то, что она должна дать… — сказал Демон задумчиво, и сарказм из его голоса ушел. На какое-то время. — Только насчет нас ты не права. Фокус в том,
что мы остаемся в своем возрасте, и сколько тысячелетий не проходили бы, они проходят мимо. Это лишь опыт. Когда-то я слышал, что мудрость порождается лишь близостью смерти, и поэтому мы никогда не познаем мудрости обычного смертного старика, не достигнем моральной зрелости и не поймем некоторых элементарных вещей, недоступных молодым. Опыт опытом, но мы будем продолжать делать те же ошибки бесконечно, и в этом минус вечной юности.
— Ну… ты не выглядишь морально незрелым.
— Мне был тридцать один год, а в те времена до этого возраста и доживали-то редко. Так что считай, что мне повезло. Данте было двадцать пять, Антигоне -
двадцать восемь. А Сид — лет шестнадцать. Делай выводы.
— Угу, — ответила я в том же тоне, — ты многое прояснил. Но если то, что Сидди разменяла тысячелетку — не повод ее предпочесть, то что? Ее телепатия? На мой вкус не ахти какое приятное качество.
— Это на твой, не тебе же нужен Чериш. Дело в том, что Эркхам не общается как мы с тобой, ее способ коммуникации не имеет аналогов. И Сидди ближе всего к этому способу. Им было бы легко общаться.
— Ну если это главное… Не уверена, что понимаю, как им должен быть Чериш, но
Сидди это определение мало подходит. Не тот тип.
— А какой она тип?
— Техасская резня без бензопилы, — сказала я тихо, будто боясь, что стены меня услышат. Демон услышал точно, потому что минут пять смеялся.
— То-очно. Но если тебе кажется, что Джиа больше напоминает Чериш, то ты плохо ее знаешь. Она — и есть бензопила.
— Джорджия — редкое имя в этих местах. Она что, с Юга?
— Смотря с юга чего. Джиа — дочь одного князя древнейшей фамилии и с грузинскими корнями, при этом известного радикала и англофила. Однако же ее выдали замуж за какого-то голландца лет в четырнадцать. Он был стар, уродлив и богат во всех традициях некоторой литературы.
— И ты во всех традициях той же литературы ее похитил?
— Это может разбить твое романтичное сердце, но я ее купил. У нее десять лет не было детей. Бесплодна, и к тому же крайне агрессивна — да муж просто рад был от нее избавиться.
— М-да… неромантично… Но ты так и не рассказал, чем она уникальна. Конечно,
кроме того, что она твое творение.
Что ж, сегодня мне везло, настроение у Демона было просто супер, он реагировал на шутки и молнии над головой не метались. Надо бы воспользоваться этим, пока снова не начался сезон дождей.
— О… Georgia in my mind… Песня. Джиа лучшая из моих женщин.
— А у тебя их было тьма, так что это ого какой комплимент.
— Тьма-то тьма… но только у одной в сердце серебряная пуля.
