— Да ничего особенного. Им ведь придется с ней расстаться, а это не так уж весело.
Фраза прокатилась в моем мозгу, обжигая, как ледышка на языке Демона.
— Навсегда?
— Именно так. Чериш принадлежит Эркхам, безраздельно, такова цена.
— А как же они?.. Знают?
— Конечно. И гордятся ею. Это очень большая честь.
— Я уже поняла.
Мне вдруг стало холодно. И захотелось увидеть Уильяма. Просто понять, что он чувствует, зная, что проводит последние часы со своей любовью. Насчет Калеба у меня не было никаких мыслей, я его не знала. Но он монстр, и вполне вероятно,
такая большая честь для него вполне приемлема, чтобы не очень-то расстраиваться.
А еще я поняла, что надо поскорее дергать к себе в номер, пока настроение Демона не упало до нуля.
…Знаете, иногда я думаю, что Демон не зря вечно шпыняет меня некомпетентностью.
Я и правда постоянно ошибаюсь. Но так сильно как в этот раз — никогда…
Вечером Демон зашел за мной. Я не знала, как себя вести, и предпочла молчать. Он тоже был неразговорчив, но особого напряжения я не ощущала — возможно, причиной его задумчивости была и не я.
Комната, где обитала загадка по имени Эркхам, располагалась на верхнем этаже, в отдалении, с холлом, очень напоминающим тот, где все мы впервые встретились,
только меньше. Те же странные картины на стенах, будто нарисованные безумными детьми, кожаные кресла и бесконечный диван, только растений не было. И не мудрено. Здесь было довольно прохладно, не больше двадцати градусов, и я чуть не сказала Демону спасибо за то, что он посоветовал мне надеть теплый свитер. Нет,
спасибо нужно бы сказать самой себе, что послушалась.
Уильям сидел в углу дивана так неподвижно, что я его не сразу заметила, и рассматривал одну из картин.
— Сид была? — спросил Демон.
— Она там.
И как только он это сказал, Сидди появилась во всей красе, вышла, аккуратно притворив дверь. Выражение лица у нее было сумрачное, но наткнувшись на Демона,
улыбка воскресла — тонкая, как лезвие, и такая же острая.
— Прими мои поздравления, — сказала она, произнося слова раздельно, будто боясь ими подавиться.
— Неужели?
— Ты чувствуешь гордость, что хоть кто-то из твоих детей не только выжил, но и добился высот? Которых тебе не видать.
— Я испытываю поистине родительские чувства. Спасибо, Сидди.
Уильям смотрел растерянно, будто они говорили на марсианском.
— А как же третий номинант? — спросила я.
— Видели бы вы их вместе, — лучезарно сверкнула зубами Сидди, — какой там третий.
Всего хорошего.
— Идешь собирать вещи?
Сидди не ответила, но взгляд ее был красноречивее стаи голодных пираний.
— Вот о чем я говорил, — сказал Демон вполголоса. — Тысячи лет за спиной не гарантия исключительности, а всего лишь время. И за этим временем Сидди осталась девчонкой, которая никогда не научится такому взрослому качеству, как умение проигрывать.
— Я не пойму, ты доволен или нет? — подала я голос.
— Конечно, доволен. О большем и не мечтают. Уильям! — Демон лишь слегка повысил голос. — Я рад за вас.
Он кивнул, будто с трудом сгибая шею.
— Калеб тоже там?
Он снова кивнул, так же неловко, и снова воцарилась тишина. Мы с Демоном сели в другом конце дивана.
— Почему они там оба? — спросила я тихонько.
Уильям не ответил, а Демон сказал, не сводя с него глаз:
— Вероятно, она так захотела…
Мне хватило ума прекратить расспросы. Она захотела — этим все сказано.
