каждый сам кует свое счастье!
Он направился к входной двери. Грибов высунулся из зала и угрюмо бросил вдогонку:
— Ты зачем приходил?
— Работу хотел тебе предложить. Ненадолго, на месяц, правда, да чего теперь…
— Погоди… Что за работа, я… я на любую согласен.
— Не знаю, — сказал Васильев, с сомнением глядя на него. — Получится ли? Думал, ты на время отпуска подменишь меня, а там глядишь и…
— Преподавать?! — округлил глаза Грибов. — Если историю, так я могу… ты же знаешь…
— Сможешь? Памятьто не до конца еще пропил? Ну-ка, вопрос тебе на засыпку: в каком году возник «Союз спасения» и кто его возглавил?
— Да я что, совсем?..
Грибов встряхнулся, в глаза его сверкнули живые искры.
— В 1816 году. А возглавил полковник Генерального штаба Александр Муравьев.
— Кое-что помнишь, — хмыкнул Васильев. — А скажи мне, когда…
— Не надо!.. Я пью, но с памятью у меня нормально.
— Допустим, — Васильев прошел мимо него и, распахнув без спроса дверки, заглянул в платяной шкаф. — Вещички приличные есть? Не в рабочей же робе покажешься абитуриентам?
— Все есть! Вот…
Николай метнулся в смежную комнату, загремел шкафом и выбежал в коридор, таща вешалку с закрытым полиэтиленовым мешком костюмом.
— Я после ухода из института его ни разу не надевал.
Васильев еще раз оглядел с головы до ног его, в задумчивости почесал висок.
— Ну, что ж… Помыться, побриться, прическу уложить, и будет ничего. Только спиртного ни-ни! Вообще о нем забудь! Приводи себя в порядок, я на той неделе за тобой заеду. И имей в виду, на мою мадам Маньжуйскую ты должен произвести самое благоприятное впечатление. Усек?
— Усек, — с поспешностью кивнул Грибов и, широко улыбнувшись, протянул ему на прощанье руку.
6
— Присядем на дорожку? — предложила Ирина, выкатив в прихожую раздутую сумку на колесиках.
Васильев, зашнуровав туфли, разогнул спину и сверился с часами.
— А не опоздаем в аэропорт?
— Все равно такси еще не подъехало.
Он не стал спорить по пустякам, опустился на баул, выждал несколько ритуальных секунд.
— Все! — решительно заявил он, поторапливая девушку. — Спускаемся во двор.
Он едва оторвал сумку от пола и выволок на площадку, к лифту. И чем она только ее набила? Кирпичами, что ли?
Желтая, с шашечками на кузове, «Волга» подкатила к подъезду в тот момент, когда Васильев, стараясь не сломать ненадежные ролики, перекатывал огромный баул через порожек.
— Слава богу! — с видимым трудом засунув его в хищно распахнутый багажник, он развез по лбу выступившие от усердия капельки пота. — В Шереметьево, — сказал водителю, усаживаясь на переднее сиденье.
— Набрось ремень, — пробурчал тот и с хмурой миной врубил передачу…
В аэропорт они добрались незадолго до начала регистрации. Возле стойки, обставившись чемоданами, ждали Борисов и Морозов. Саныч выглядел как заправский турист. Он был одет в безрукавку болотного цвета и в великоватые шорты, которые смотрелись потешно при его худых волосатых ногах. Дополнял картину висевший на шее фотоаппарат. На Борисове, чему Владимир ни сколько не удивился, были неизменные затертые джинсы, с которыми он не расставался, наверное, последние лет пять, и полосатая футболка.
— Опаздываете, молодежь? — встрепенулся, завидев его, Саныч. — Времечко-то поджимает.
— Да вы что, Виктор Александрович?! — усомнилась Ирина. — Больше ж часа еще до вылета.
— Ах, детка. Вы забываете про некоторые формальности: таможня, досмотр…
От барной стойки за ними внимательно наблюдали. Максим, отпив пенящееся пиво из хрустальной литровой кружки, бросил взгляд через плечо, потом негромко сказал приятелю.
— Видишь наших клиентов?
Колесников неопределенно угукнул, глотком допивая остатки пива. Передав пустую кружку бармену, слез с вращающегося сиденья.
— Что, уже идем? — заторопился Максим, давясь янтарным напитком.
— Чуть позже. Ты побудь здесь, а я сейчас…
У стойки, где на электронном табло беспорядочно замельтешили буквы, слагаясь в сообщение: «Рейс 1654 Москва — Гавана», образовывалась очередь…
Получив назад билет с проставленной отметкой, Васильев воздвиг на весы баул, подсчитывая в уме, в какую копейку ему обойдется излишний вес. Скользнув взглядом по стрелке, служащая ничего не сказала, и транспортир повез багаж в досмотровое отделение.
Процедуру заполнения таможенных деклараций прошли без сучка. Таможенник, просмотрев предоставленный Ириной заполненный бланк, задал дежурные вопросы насчет оружия и наркотиков. Ирина мило улыбнулась и заверила, что с ее стороны никаких нарушений нет. Но за спиной таможенника нарисовался человек в гражданском, что-то негромко сказал ему, с подозрением вперившись в сумку.
— Какие-то проблемы? — она почувствовала легкое волнение.
— Ничего особенного. Обычная процедура. Будьте добры, пройдемте в досмотровую комнату.
— А в чем собственно дело?! — возмутился за ее спиной Васильев. — Это наши личные вещи…
— Ничего особенного, — ласково повторился таможенник. — Небольшая формальность.
Сняв безразмерную сумку с ленты, Владимир потащил ее в открывшуюся дверь. Посреди комнаты стоял большой стол; внимая настойчивой просьбе таможенника, он взвалил баул на него.
— Откройте, пожалуйста, — подчеркнуто вежливо попросил таможенник.
С визгом разъехалась молния, Васильев выкладывал на стол свертки, не беря в толк, к чему к ним придрались? У стола появился гражданский, что намекнул служивому тщательнее досмотреть пассажирку, повертел в руках прозрачный пластиковый бокс от фотоаппарата.
— А это что такое?
— Устройство для подводных съемок, — дал пояснение Васильев, которому происходящее нравилось все меньше и меньше.
Гражданский кивнул с видом знатока, отложил футляр в сторону, вытащил из сумки черный полиэтиленовый пакет:
— А что здесь?
— Мой купальный костюм, — язвительно поджала губы Ирина. — Развернуть?
Сумку пришлось разобрать до самого дна. Таможенник, перерыв вещи, не нашел ничего запрещенного, по щекам его поползли пунцовые пятна.
— Приношу свои извинения, — через силу выдавил он (гражданский к тому времени уже смылся), отходя от заваленного барахлом стола. — Можете складывать.
— Спасибо, что разрешили!.. — не удержалась от подначки Ирина.
После унизительного обыска их пропустили вне очереди. Уже в отстойнике, где ребят дожидались не на шутку встревоженные коллеги, Владимир дал волю чувствам.
— Черт знает что! — выпалил он, упав на пластмассовое сиденье. — Обыскивали как жуликов, в самом деле… Да какое право…
— Таможня, — посочувствовал Борисов, сажая на переносицу солнцезащитные очки. — И ничего не
