— В чем? — вкрадчиво спросил профессор.
— Ну, ты знаешь... Все эти ваши предчувствия... Очень неискренне с твоей стороны.
— Каюсь... Главное, напоминай мне об этом каждый раз, когда меня начнут одолевать романтические настроения. Конечно, какая может быть романтика между друзьями? — Поскольку Беатрис молчала, он продолжал: — Ты пока всем довольна? Я дам объявление в «Телеграф» и оповещу своих родственников. Думаю, наберется человек двадцать или около этого. А с твоей стороны?
— Примерно столько же. А на прием мама может пригласить, кого хочет. Пусть приходят все, зато никто не будет чувствовать себя обиженным.
— Ну что ж, чудесно. И еще насчет Алициного платья. Не могла бы ты до нашего отъезда в Голландию описать, как оно должно выглядеть, а я найду кого-нибудь, кто мог бы его сшить. И Нэнни, естественно, поможет.
— Хорошо. Только пусть оно будет розовым, ведь она уже заранее выбрала цвет. Ладно?
— Как скажешь, радость моя. Как же может быть иначе? А что наденешь ты?
— Я? Еще пока не знаю.
— Надеюсь, белое платье и фату, — неожиданно серьезно сказал профессор. — Ну, хоть один разок отнесись со снисходительностью к моим романтическим фантазиям.
— По-моему, наша свадьба не получается такой тихой, как мы планировали. — Беатрис старалась говорить спокойно, но сердце ее счастливо забилось от его последних слов. Чтобы что-нибудь сказать, она спросила: — А у твоей сестры была пышная свадьба?
— О да! Шесть подружек, хор, шаферы, всюду цветы и две сотни приглашенных. Она жила тогда с родителями, и приготовления к торжеству шли несколько месяцев.
— Ты-то уезжаешь из Англии, и поэтому волнения тебя практически не коснутся. Мы встретимся в церкви.
Гиз остановил машину в нескольких ярдах от дома, обнял Беатрис и поцеловал.
— Вот по этому я буду скучать.
А миссис Кроули, наблюдавшая за ними из окна, улыбнулась. Они прекрасно подходят друг другу, хотя, быть может, Беатрис пока и не осознает этого. Внешне они ведут себя так же, как и любая другая пара, но есть что-то такое...
Все выходные Беатрис пребывала в прекрасном настроении, а в воскресенье, когда они возвращались из церкви, ее постоянно останавливали соседи, поздравляли и знакомились с женихом. Правда, леди Доули без устали повторяла, что наконец-то Беатрис выходит замуж, давно пора, и ехидно при этом улыбалась профессору, но и это не испортило Беатрис настроения. Когда они подходили к дому, Гиз заметил:
— Мне очень нравятся твои друзья. Но должна ли эта кошмарная женщина присутствовать на нашей свадьбе?
Беатрис рассмеялась.
— Леди Доули? О, это известная заноза. Я даже не знаю, почему мы ее терпим. Может, потому, что она устраивает шикарные приемы?
— Да, она уже напомнила, что мы встретились именно в ее доме.
— И все-таки ее придется пригласить. Будет много народу, а тебе совсем не обязательно разговаривать с ней.
Перед отъездом они подробно обсудили платье Алиции. О своем собственном наряде Беатрис не стала говорить, ведь Гиз и без того знал и о белом платье, и о фате. Она даже маме ничего не стала говорить.
Оставшись одна в своей квартире после бурного прощания с Алицией и дружески прохладного с Гизом, Беатрис заварила себе чай и взяла ручку и листок бумаги. Свадьба состоится всего через три недели, надо набросать список дел. Гиз сказал, что приедет в Англию до свадьбы, но когда именно — не знает. А ей предстоит еще одна рабочая неделя. Спать она легла с приятными мыслями о предстоящих покупках.
Девушка по обмену приехала через два дня, и Беатрис полностью сконцентрировалась на передаче ей дел. От Гиза ничего не было слышно, но она и не ждала известий. С одной стороны, Гиз не похож на человека, теряющего время на ненужные письма, а с другой — он вовсе в нее не влюблен и потому не рвется лишний раз напомнить ей о своих чувствах.
В последний рабочий день Беатрис встретила Тома.
— А ты неплохо устроилась, — ядовито заметил он. — Между прочим, получается, что ты ничем не лучше меня. Собираешься свить себе славненькое гнездышко, ведь он же просто неприлично богат. Или ты этого не знала?
— Прощай, Том! Искренне надеюсь, что у тебя все будет хорошо. — Она ушла и очень старалась забыть его слова, но это ей не удалось.
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
Да, Беатрис мучило то, что сказал Том. В его словах не было правды, но они все равно ранили ее сердце. Она закончила упаковывать свои вещи и собиралась ложиться спать, чувствуя себя очень несчастной. Когда зазвонил телефон, она сняла трубку, продолжая думать о своем.
— Я заеду за тобой завтра в девять утра и отвезу домой, — услышала она голос Гиза.
— Гиз, я так рада, что ты позвонил!
— Ты чем-то расстроена? Испугалась и передумала?
— Нет... Да... Я не знаю... — К ее глазам подступили слезы. — Ты уверен, что хочешь жениться на мне?
— Абсолютно, — спокойно ответил он и добавил: — Ты видела Тома?
— Мы случайно встретились, — всхлипнула Беатрис. — Он заставил меня усомниться в моей порядочности.
— Не говори глупости! Ты всегда мне казалась женщиной благоразумной, без всяких там фанаберии. А теперь иди-ка спать, будь умницей и жди меня завтра утром.
— Ты здесь, в Лондоне?
— Я дома. Как раз сейчас собираюсь ехать в аэропорт.
— Но ты же устанешь...
— Ты говоришь, как настоящая жена. Спокойной ночи, дорогая.
Беатрис встала рано, собралась. Вещи были упакованы с вечера, комната в полном порядке. Услышав звонок, она поспешила открыть дверь. Профессор наклонился, чтобы поцеловать ее в щеку. Выглядел он прекрасно, одет, как всегда, элегантно. Беатрис удивилась, как это ему удается, и спросила, хорошо ли он долетел.
— Ты завтракал? Может, сделать чашку кофе?
Он улыбнулся.
— Тугуд никогда бы не выпустил меня из дома без завтрака. Ты готова? Как думаешь, твоя мама покормит меня обедом? Я должен вернуться обратно сегодня же вечером, мне не хотелось бы заезжать к себе.
Беатрис посмотрела на него с изумлением.
— Гиз! Неужели ты приехал только для того, чтобы отвезти меня домой?
— Удовольствие, которое я не променял бы ни на что на свете. Давай-ка выносить вещи.
Попрощалась со всеми Беатрис еще накануне вечером. И, только когда они выезжали за ворота, она неожиданно поняла, что ее совсем не огорчает расставание с больницей. Наоборот, она вся находилась
