Перепрыгнув через две ступеньки, Марина вбежала в барак.
«Кордебалет» был в полном разгаре. В воздухе стояла пыль. Электрическая лампочка раскачивалась на длинном шнуре, и казалось, качаются стены и нары. Барак был большой, нары размещались только вдоль одной из стен. Посредине стоял длинный стол, и на нем прыгала девчонка, ожесточенно тряся уже наполовину опустошенный тюфяк. Труха и солома летели во все стороны, и в облаке пыли девчонка была похожа на взбесившуюся фурию. С верхних нар летели одеяла, подушки, части одежды. Кричали, улюлюкали, визжали и смеялись.
Это был шабаш ведьм, палата буйнопомешанных, оргия существ, потерявших всякое человеческое подобие.
И это была бригада Вороновой.
Марина оцепенело смотрела на это дикое зрелище, чувствуя, что ей не хватает дыхания. Она понимала, что нужно вмешаться, немедленно что-то предпринять, чтобы хоть на секунду остановить этот шабаш, эту массовую истерию. Ей казалось, что перед ней мечется сотня полураздетых фигур с растрепанными волосами, с разинутыми от крика ртами, и все они были похожи одна на другую, и невозможно было найти среди них знакомые лица трех девчонок.
— Перестаньте! Прекратите! Тише!.. — срывающимся голосом закричала она, но никто даже не обернулся, да и сама она не расслышала своего голоса. Марина беспомощно озиралась, в слабой надежде найти и заметить рыжие кудри Векши или ту, черноглазую, с остренькой мордочкой… Но всюду — на нарах, на скамейках, вокруг стола — бесновались и визжали оголтелые маленькие ведьмы. Но отдавая отчета, что будет делать дальше, Марина бросилась к той, что плясала с опустошенным тюфяком на столе, и дернула ее за ногу. Девчонка вскрикнула и свалилась в кучу соломенной трухи. Марина вскочила на стол и заложила два пальца в рот.
Пронзительный, разбойный свист перехлестнул вопли, крики, визги. Еще и еще прозвучал свист. И вдруг все стихло. У Марины даже в ушах зазвенело. Изумленные лица повернулись к столу.
— Тебя выпустили?! Маришка! — Лида Векша бросилась к ней, расталкивая девчонок. — Здорово! Эй, пацанки, вот она! Кончай шумок!
Рыженькая легко вскочила на стол и затормошила Марину. Ее волосы тоже, казалось, смеялись вместе с ней.
А Марина, внутренне похолодев, смотрела на входную дверь. Там стоял капитан Белоненко и тоже смотрел на Марину. В глазах его была не то насмешка, не то одобрение. Рядом в напряженной позе застыл комендант Свистунов, и только правая его рука, выдавая волнение, теребила пряжку ремня. А капитан Белоненко был спокоен. И это задело Марину.
«Стоишь и молча любуешься? Ждешь, как я справлюсь одна, без твоей помощи? Ну ладно…» Она вздернула голову и спрыгнула со стола, вызывающе глядя на начальника лагпункта.
— Лида! — решительно повернулась она к Темниковой, но капитан Белоненко резко произнес:
— Бригадир Воронова! — И Марина мгновенно почувствовала властность и жесткость этого голоса. Она сделала два шага к нему и остановилась. — Приказываю вам выяснить и доложить мне причину безобразного поведения вашей бригады, — сказал Белоненко, и его серые глаза холодно и требовательно смотрели на Марину. — Через полчаса чтоб у вас был готов рапорт. Передадите его коменданту.
— Гражданин начальник! Она же ничего не знает! — к Белоненко подскочила Клава Смирнова. — Давайте лучше я расскажу!
Марина ахнула и сделала движение к Клаве. Это было невероятно, в каком виде стояла девочка перед начальником лагпункта! Клава была полураздета. Платья на ней не было — только коротенькие трусики и розовый, с черной пуговкой сзади, бюстгальтер.
— Мышка! — испуганно крикнул кто-то, но Клава, очевидно забыв, в каком она виде, нетерпеливо отмахнулась и заговорила быстро-быстро, поблескивая черными глазами и размахивая руками:
— Это разве дело, гражданин начальник? Они к нам первые полезли, ботинком в нее двинули, а ее — в кондей? А староста эта ну просто настоящая стерва, она что Маришке предлагала? С Мишкой- парикмахером жить? А какой он, к чертовой бабушке, вор, гражданин начальник, и зачем она девчонку неопытную на такое дело толкает? И что это у вас за старосты по баракам насажены — сводницы и паскуды?
— Послушайте, девушка, — остановил ее Белоненко, — вы пойдите оденьтесь, а потом можете прийти ко мне в кабинет и все рассказать. Но лучше сделаем это завтра.
Клава испуганно оглядела себя, охнула и исчезла в темном проходе между нарами. В бараке грохнул хохот.
— Ох, Мышка, опозорилась!
— Как на пляже! Ха-ха-ха!
— А еще рапортует!
— Прекратить! — повысил голос Белоненко. — Бригадир, если через тридцать минут в бараке не будет наведен порядок, я выпишу вам трое суток карцера без вывода на работу.
Смех оборвался.
— Интересно, почему это ей? — спросили с верхних нар.
— Потому что если бригада нарушает правила внутреннего распорядка, то отвечает бригадир.
Белоненко повернулся и вышел в тамбур. За ним молча последовал комендант.
Пыль улеглась. Электрическая лампочка уже не раскачивалась на шнуре и освещала хаотическую картину разрушения. Растерзанный тюфяк, как сморщенная кожа невиданного полосатого животного, распластался на куче соломенной трухи. Посредине барака валялись две оторванные от нар доски. Чье-то пестрое платье, зацепившись за гвоздь у стойки нары, бессильно повисло, опустив вниз рукава. Тут же валялись тапочки, ботинки и даже неизвестно откуда взявшийся старый, растрепанный лапоть. На засыпанном соломой полу розовыми заплатами расстелились байковые одеяла.
Марина стояла среди этой разрухи, не зная, что она должна делать и что говорить. Вокруг нее собралась толпа девчонок, разглядывавших нового своего бригадира с бесцеремонным любопытством. Рядом с Лидой Темниковой стояла девушка в синей юбке, ярко-красной кофточке и черном платке, наброшенном на плечи. Ее серебряные волосы на черном фоне платка казались париком — так неестествен был их цвет. Да и вся она казалась не настоящей, не живой, а искусно выполненной безделушкой, сошедшей с каминной доски.
Заметив ее, Марина уже не могла оторвать от нее взгляда. А девушка с еле уловимым сознанием превосходства спокойно рассматривала Марину, как рассматривают вещь в антикварном магазине, оценивая — стоит ли ее приобрести? Темно-синие ее глаза не выражали ничего, кроме холодного любопытства.
— Ты про нее говорила? — кивнула она на Марину, и Лидка Векша сейчас же торопливо ответила:
— Про нее. Мариша, это — Галя Чайка. Светлова по фамилии.
— Почему же тебя не посадили в изолятор? — недовольно спросила Чайка.
Марину покоробил пренебрежительный тон и высокомерный взгляд Галины.
— Значит, не за что было. А ты что, хотела, чтобы обязательно посадили? — Марина интуитивно почувствовала, что девушка эта пользуется среди своих товарок авторитетом и что к новому бригадиру она относится враждебно. Поняла она также, что ни тоном, ни взглядом, ни жестом не должна сделать никакой уступки этой самоуверенной, надменной девушке — иначе не удастся ей завоевать здесь «командной высоты».
Галя ответила не сразу. Она еще раз осмотрела Марину с головы до ног, словно взвешивая что-то, а потом, небрежно пожав плечами, бросила:
— Мне все равно, посадили бы тебя или нет… И ты не воображай, что мы подняли шумок из-за тебя. Мы еще в вагоне сговорились устроить кордебалет.
— А я по этому поводу ничего и не думаю, — в тон ей ответила Марина. — Невелика честь — быть причиной такого безобразия, — она скользнула взглядом по бараку. Чайка тоже огляделась вокруг.
— Да, — неожиданно для Марины согласилась она. — Хорошего действительно мало. Но раз постановили, надо было делать.
— Глупо это все! — осуждающе произнесла Марина. — А если бы вы постановили еще какую-нибудь
