– Не думаю, чтобы Хо-Ту осмелился как-нибудь обеспокоить Кууруса из касты убийц, – ответил я, поднимаясь на ноги.
Фламиниус посмотрел на меня с усиленным винными парами благоговейным ужасом. Затем с подчеркнуто уверенными движениями встал, подошел к сундуку, извлек из него большую бутыль паги, откупорил её и, к моему удивлению, наполнил два кубка. Затем с задумчивым и каким-то отрешенным видом он отхлебнул из одного кубка и, подержав жгучую жидкость во рту, не меняя выражения лица, позволил ей продолжить свой путь в желудок. После этого лицо его тут же просветлело.
– Судя по тому, что я видел и слышал о вас, – заметил я, – вы кажетесь мне мастером своего дела.
Он протянул второй кубок мне – мне, носящему черную тунику!
– К четвертому году правления Марленуса я уже считался лучшим представителем своей касты во всем Аре.
Я отхлебнул глоток из предложенного мне кубка.
– А затем вы открыли для себя пагу? – невинно предположил я.
– Нет.
– Несчастная любовь?
– Нет, – улыбнулся Фламиниус, – тоже нет, – он вторично приложился к кубку. – Я начал заниматься поисками средств борьбы против дар-косиса.
– Но ведь дар-косис неизлечим.
– Одно время, сотни лет назад, люди моей касты действительно прямо заявили об этом. Но некоторые им не поверили и продолжали свою работу. Результатом их исследований стала стабилизирующая сыворотка.
Будучи болезнью заразной, распространяемой, очевидно, каким-то вирусом, дар-косис, называемый в простонародье священной или, в зависимости от отношения к ней, проклятой болезнью, представлял собой настоящую трагедию для Гора. Пораженные ею – или попросту «проклятые» – считались отверженными, и им категорически запрещался доступ в общество нормальных здоровых людей. Они, как правило, бродили где-нибудь по проселочным дорогам, завернутые в напоминающие саван покрывала, и, поминутно стуча специальными деревянными колотушками, предупреждали их звуком возможных встречных о своем несущем беду приближении. Некоторые из них изъявляли желание быть помещенными в особые резервации для пораженных дар-косисом – три из которых, кстати, располагались неподалеку от Ара, – где их обеспечивали едой и питьем и где они были совершенно отрезаны от всего мира. Болезнь эта в высшей степени заразна, и каждый заболевший ею тут же признается действующим законодательством умершим.
– Но ведь считается, что дар-косис насылается самими Царствующими Жрецами на тех, кто вызвал их неудовольствие, – сказал я.
– Все это выдумки посвященных, – отмахнулся Фламиниус. – Нет в этой болезни ничего священного, есть лишь боль, страдания и смерть.
– Но почему вы так уверены, что посвященные лгут?
– Мне их мнение безразлично. Я медик и меня прежде всего интересует сама болезнь и её причины, а не домыслы на этот счет невежественных людей.
– Расскажите все, что вы знаете, – попросил я.
– В течение многих лет, и в частности незадолго до 10110 года, появления в Аре Па-Кура и его приспешников, я и некоторые другие в Цилиндре медиков занимались секретными исследованиями. Каждый день мы посвящали работе и бесконечным экспериментам. К несчастью, весть о наших исследованиях дошла до высоких посвященных, о них рассказал по злобе или из-за денег один из младших медиков, дисквалифицированных за свою некомпетентность. Цилиндр посвященных потребовал от совета касты медиков не только прекратить наши работы в этом направлении без права их последующего возобновления, но и уничтожить все результаты, которые нам удалось получить. Хочу с удовольствием заметить, что медицинские чиновники были на нашей стороне. Вообще большой любви в отношениях между медиками и клерикалами не наблюдалось, как, впрочем, и между посвященными и писцами. Тогда Цилиндр высоких посвященных обратился в Верховный Городской Совет с просьбой прекратить нашу работу, но члены Совета по настоянию Марленуса, занимавшего тогда трон убара, позволили нам продолжать исследования. – Фламиниус рассмеялся. – Я помню его разговор с верховным служителем высоких посвященных. Марленус тогда заявил, что только сами Царствующие Жрецы способны решать, позволить ли нам продолжать свою работу или прекратить её. А уж они, будучи хозяевами этой планеты, при их неодобрительном отношении к научным исследованиям, безусловно, давно бы уже нашли способ положить им конец.
Я рассмеялся.
Это озадачило Фламиниуса.
– Редко можно увидеть кого-нибудь из черной касты смеющимся.
Я пропустил его замечание мимо ушей.
– И что было потом?
Фламиниус отхлебнул вина, и в его взгляде появилась печаль.
– Еще до наступления новой Переходной стрелки, – продолжал он, – Цилиндр медиков подвергся вооруженному нападению. Все, что горело, было сожжено, результаты исследований, записи, подопытные животные уничтожены; сам цилиндр также серьезно пострадал, а все, кто в нем вместе со мной работал, либо погибли, либо просто исчезли. – Он задрал на груди тунику. Я увидел, что все его тело покрыто огромными шрамами от ожогов. – Это я заработал, когда пытался спасти хоть какие-то наши записи. Но меня избили, а все свитки уничтожили.
– Как это ужасно, – покачал я головой.
Фламиниус был пьян. Может быть, именно поэтому ему хотелось поговорить сейчас со мной, единственным собеседником, хотя и из черной касты В его глазах стояли слезы.
– Незадолго до этого у меня в лаборатории уже был целый выводок уртов, организм которых успешно
