Рыдающую Клаудию вывели из зала.
Вслед за этим потянулась бесконечная цепочка рассмотрения множества других дел. Среди прочего, я помню, встал вопрос о более чем сотне экзотических рабынь из дома Кернуса – девушках в белых туниках, выращенных в неведении о существовании мужчин.
– Они ничего не знают о настоящем рабстве, – заметил Марленус. – Пусть продолжают оставаться в неведении.
Марленус распорядился, чтобы с девушками обращались мягко и посвятили в жизнь Ара со всей возможной в этом суровом мире заботой. После освобождения их должны будут направить в горианские семьи, в хозяйстве которых нет рабов.
Я получил тысячу двойных золотых монет за победу в скачках на приз убара. Встретив в зале суда Фламиниуса, я отдал восемьсот монет ему, чтобы он смог возобновить свои исследования.
– Твои сражения ещё не окончены, медик, – сказал я ему.
– Спасибо, воин, – поблагодарил он.
– Много ли найдется желающих работать с тобой? – спросил я, вспоминая об опасностях, связанных с его исследованиями, и враждебное к ним отношение посвященных.
– Кое-кто уже есть, – ответил Фламиниус. – Уже восемь очень хороших человек вызвались помогать мне. И первой из них, показавшей пример и подбодрившей остальных, была женщина из касты медиков, жившая некогда в Треве.
– Не Вика случайно её имя? – поинтересовался я.
– Да. Ты её знаешь?
– Когда-то знал, – сказал я.
– Она занимает видное место среди медиков города, – заметил он.
– Думаю, она окажется для тебя отличным сотрудником, – сказал я.
Мы обменялись рукопожатием.
Из двухсот оставшихся у меня золотых монет все, кроме одной, я отдал, чтобы освободить Мелани, служившую на кухнях Кернуса, и дать ей кое-какие средства на жизнь. Этих денег, оставшихся после её покупки, обошедшейся мне в смехотворно малую сумму, ей, некогда бывшей ткачихе, вполне должно было хватить, чтобы открыть в Аре собственную мастерскую, закупить материалы и нанять рабочих из своей касты.
Последнюю золотую монету двойного веса я вложил в ладонь Квалиуса, слепого игрока, также находившегося сейчас в зале суда убара и, как и Хул, принадлежавшего к партии Марленуса.
– Ты – Тэрл Кэбот? – спросил он.
– Да, – ответил я, – тот, кто некогда был Куурусом. А этот двойной тарн я даю тебе за ту давнишнюю победу над виноделом у главных ворот. В тот раз ты не принял от меня золота, считая его грязным.
Квалиус улыбнулся и взял золотой кружочек.
– Я знаю, что золото Тэрла Кэбота не может быть грязным, – сказал он, – и принять его от тебя считаю за честь.
– Ты заслужил его, – заверил я слепого игрока.
В зале суда мне на глаза попалась Нела, стоявшая в окружении ещё нескольких девушек из бань. Она вся светилась радостью вновь обретенной свободы. Я не удержался и поцеловал её. Была здесь и Таис, освобожденная, как и остальные сторонники убара, вместе с другими девушками с Горшечной улицы. Позднее по их просьбе им во владение передали нескольких бывших охранников дома Кернуса, включая и Вансиуса. Теперь судьба стражников едва ли могла вызвать чью-то зависть: после того как они надоедят девушкам, те вполне могут продать этих рабов по своему усмотрению.
Я уже был готов покинуть зал суда.
– Останься, – попросил Хул.
– Мне здесь больше нечего делать, мой маленький друг, – ответил я.
Выйдя из зала, я направился в свою комнату. Через час, а может, и раньше на черном тарне я покину стены Ара. Моя работа в этом городе закончена.
С тяжелым сердцем брел я в одиночестве по залам Центрального Цилиндра Ара.
В конечном счете во многом я потерпел поражение.
Я оставлял за спиной один коридор за другим, проделывая обратный путь из зала суда к своей комнате.
Мимо меня тянулись многочисленные маленькие двери с тяжелыми замысловатыми замками, чередующиеся с дверьми, запертыми только затянутыми на узел веревками.
Через час я покину этот город.
Внезапно я остановился, не в силах отвести взгляд от одной из маленьких узких деревянных дверей, ведущей, несомненно, в жилище раба. Меня словно громом поразило. Мои глаза впились в узел на веревке. Я присел рядом с дверью и непослушными, дрожащими руками прикоснулся к узлу.
Это был замысловатый, сложный, сделанный слишком по-женски узел со множеством хитроумных переплетений и петелек. У меня перехватило дыхание. На мгновение мне показалось, что пол уходит у меня из-под ног. Узел был удивительно красив.
Я дотронулся до него и, едва дыша от волнения, принялся осторожно распутывать изящное переплетение веревок. Я уже почти развязал его, как внезапно меня словно что-то подбросило на ноги, и я,
