чрезвычайно заинтригована, хотя временами на её лице отражался испуг, когда я поведал о том, что здесь называли «зверем», или глубокая печаль, когда я упомянул о доставленных с Земли девушках, которых, вероятно, дом Кернуса выставит на продажу.
– И что мы будем делать дальше? – спросила она.
– Прежде всего следует собрать как можно больше сведений о доме Кернуса, – ответил я. – Ты хорошо знаешь его внутреннее расположение?
– Некоторые части дома мне известны довольно хорошо. А кроме того, я смогла бы получить у Капруса глиняный пропуск для посещения большего количества помещений в доме.
– Но здесь есть, наверное, и запретные территории?
– Да, – ответила она.
– Очевидно, придется заняться самостоятельными исследованиями.
– Прежде всего разузнай, в какие части дома ты можешь свободно заходить. Думаю, ты сможешь беспрепятственно посещать множество мест, запретных для меня. С другой стороны, передо мной открыты помещения, проникнуть в которые тебе не удастся. Контора Капруса, например. Хо-Ту, я уверена, будет только рад показать тебе дом. Таким образом, ты не только познакомишься с расположением комнат в доме, но и узнаешь, вход в какие из них для тебя запрещен.
Некоторое время я размышлял над её предложением.
– Да, план хорош, – признал я. – Он прост и, вероятно, вполне осуществим.
– После хорошего завтрака я становлюсь очень сообразительной, – призналась Элизабет.
– Это верно, хотя и до завтрака отсутствием сообразительности ты не страдала, – заметил я.
– Но после завтрака – совсем другое дело, – улыбнулась Элизабет. – В такое время я становлюсь просто гениальной.
– Сейчас как раз настало это самое «после завтрака».
– Ну, значит, тебе самое время оценить всю мою гениальность, – сказала она, положив руку мне на плечо.
– А вот я, между прочим, как раз ещё не завтракал.
– Ну вот, – она обиженно надула губы.
– Покажи мне, где обедают свободные слуги в этом доме.
– Это единственное, о чем ты все время думаешь, – заметила она.
– Я думаю не только об этом.
– Да, это верно, – признала она.
Элизабет привела меня в комнату, примыкающую к кухням. Здесь мы застали несколько охранников, двух булочников, оружейных дел мастера и писца. Столики были небольшими. Я занял один из них, и Элизабет опустилась на колени слева от меня. Она подняла голову и к чему-то принюхалась. Следуя её примеру, я тоже потянул носом. Мы изумленно переглянулись.
К столику подошла обслуживающая рабыня в белой тунике и покрытом белой эмалью ошейнике и опустилась передо мной на колени.
– Чем это пахнет? – спросил я.
– Это черное вино с Тентисских гор, – ответила она.
Мне приходилось слышать о черном вине, но не доводилось его пробовать. Оно довольно распространено в Тентисе, но я не знал, что его употребляют в других городах.
– Принеси два бокала, – приказал я.
– Два? – спросила девушка.
– Рабыня, – кивнул я на Элизабет, – попробует его первой.
– Конечно, хозяин, – ответила девушка.
– Поджарь хлеба, – продолжал я, – и принеси меду, несколько яиц вулоса, кусок жареного мяса боска и тарианских фруктов.
Девушка послушно кивнула, грациозно поднялась на ноги, сделала два-три шага назад, склонив голову в поклоне, и, повернувшись, быстро отправилась на кухню.
– Я слышал, – сказал я Элизабет, – что черное вино употребляют горячим.
– Невероятно! – улыбнулась она.
Вскоре у нас на столе уже стояли два бокала с кружащимися над ними тонкими струйками пара.
Я долго приглядывался к темной дымящейся жидкости, вдыхая её неповторимый аромат. Элизабет, стоя на коленях, также, насколько позволяла её поза, старалась сунуть нос в бокал. Наконец, убедившись, что за нами никто не наблюдает, я протянул один из толстостенных бокалов ей, мы тихонько чокнулись их гранеными краями и поднесли вино к губам.
Оно оказалось чрезвычайно крепким, насыщенным приправами, но ошибиться было невозможно – это был кофе.
Я поделился завтраком с Элизабет, сообщившей, что он понравился ей гораздо больше, чем овсянка, которую ей пришлось есть прямо из корыта в комнате для женской прислуги.
– Завидую я вам, свободным людям, – призналась Элизабет. – В следующий раз ты будешь рабом, а я
