установлена на случай, если кто-то, находящийся по ту сторону окна, захочет его разбить. В комнате, сейчас пустующей, виднелись небольшой шкаф для хранения одежды, необычных размеров диван и несколько брошенных на него покрывал. Полы устилали пушистые ковры, они окружали и утопленную в пол ванну. Помещение вполне могло бы служить комнатой какой-нибудь женщине из высших слоев общества, если бы не представляло собой зарешеченную тюрьму в работорговом доме Кернуса.
– Эта комната, – пояснил Хо-Ту, – предназначается для особых пленниц. Иногда Кернус развлекается тем, что держит здесь женщин, заставляя их поверить, что, если они будут ревностно ему служить, обращение с ними будет менее суровым. – Хо-Ту рассмеялся. – Когда же он добивается их послушания, их отправляют в железные клети.
– А если он этого не добивается?
– Тогда их душат цепями, которые они носят на шее.
Я снова заглянул в комнату.
– Кернус не любит проигрывать, – добавил Хо-Ту.
– Я об этом уже догадался.
– Занимаясь подобным воспитанием, – продолжал Хо-Ту, – Кернус надевает женщине цепь с символикой своего дома. Это способствует её послушанию и усиливает её стремление добиться его расположения.
– Могу себе представить, – сказал я.
– Вы, кажется, не слишком восхищены домом Кернуса?
– А вы, Хо-Ту?
В его взгляде появилось удивление.
– Мне хорошо платят, – ответил он и пожал плечами. – Ну что ж, большую часть дома вы уже посмотрели, за исключением, пожалуй, тренировочных залов, железных клетей, помещений для специальной обработки рабов и тому подобных вспомогательных служб дома.
– А где содержатся женщины, доставленные прошлой ночью на Валтай черным кораблем? – поинтересовался я.
– В загонах для рабов, – ответил Хо-Ту. – Пойдемте посмотрим.
Спускаясь по лестницам на нижние этажи здания, находившиеся под землей, мы миновали кабинет Капруса. В проходе я увидел Элизабет, несущую большую охапку пергаментных свитков.
Заметив меня, она сразу же опустилась на колени, низко склонив голову и умудрившись при этом не уронить свитки.
– Я вижу, твое обучение ещё не началось? – спросил я, стараясь придать голосу необходимую грубость.
Она продолжала молчать.
– Скоро начнется, – заверил меня Хо-Ту.
– А чего вы ждете?
– Это замысел Кернуса, – сказал Хо-Ту. – Он хочет поэкспериментировать с небольшой партией рабынь-дикарок. Она тоже будет включена в эту группу.
– Это те, что были доставлены прошлой ночью?
– Двое из них, – пояснил Хо-Ту. – Остальные восемь рабынь также будут разбиты на две группы и пройдут курс обучения отдельно.
– Варвары, насколько я слышал, не слишком восприимчивы к обучению, – заметил я.
– Опыт показывает, – ответил Хо-Ту, – что с ними тоже можно добиться некоторых результатов. Хотя придется, конечно, повозиться.
– Вероятно, впоследствии за них можно будет получить приличную сумму?
– Кто знает, как сложатся дела на рынке в ен'варе? – ответил Хо-Ту. – Или в ен'каре?
– Зато если эксперимент оправдает себя, дом Кернуса станет крупнейшим поставщиком такого товара, – сказал я.
– Конечно, – усмехнулся Хо-Ту.
– Так пойдемте же посмотрим новеньких.
– Да.
Элизабет подняла на нас встревоженный взгляд, словно совершенно не понимая, о чем идет речь, и снова опустила голову.
– Когда вы думаете начать обучение? – спросил я.
– Когда первым двум отобранным для этого девчонкам надоест жидкая овсяная каша и решетки металлических клетей.
– А что, проходящим обучение подают овсянку?
– Девушки, проходящие курс обучения, – сказал Хо-Ту, – уминают настоящую овсяную кашу, а не из жмыха, смешанного с чем попало. Им выдают толстые подстилки для сна, а впоследствии, по ходу обучения, и шкуры. Они редко бывают закованы, а иногда им даже разрешается в сопровождении охранника ненадолго оставить дом. Вид города хорошо стимулирует их усердие.
– Ты слышишь, маленькая Велла? – бросил я Элизабет.
