У самого чума он перебросил ее через плечо. Когда ноги девушки оторвались от земли, она поняла, что сопротивляться бесполезно, и беспомощно затихла. Теперь он мог нести ее куда угодно. Имнак выбрал собственный чум. Войдя в жилище, он швырнул невесту на кучу шкур у своих ног.
Оказавшись на земле, Поалу снова озверела. Она попыталась было выскочить на улицу, но Имнак снова швырнул ее на шкуры.
— На тебе свадебный наряд, — сказал он, — Может быть, ты собралась на свадьбу? Ошибаешься. Свадьбы тебе не видать. И вырядилась ты напрасно.
— Имнак, ты чего? — испуганно пролепетала Поалу.
— Снимай все! — приказал охотник.
— Имнак! — заплакала девушка.
— Снимай, говорю!
Дрожащими от страха руками, Поалу стащила с себя одежду. Краснокожие охотники привыкли ходить обнаженными. Но даже для них было большим удовольствием посмотреть на такую красавицу, как Поалу.
Имнак связал руки девушки и выволок ее из чума. Под одобрительный гул толпы он привязал ее к шесту для просушки мяса, к которому несколько дней назад привязывал Арлин.
— Имнак! — перепуганная девушка заходилась от крика. — Что ты собираешься делать?
Не говоря ни слова, охотник вернулся в чум и вскоре вышел, подбрасывая на ладони тяжелый хлыст для слинов.
— Имнак! — завизжала она.
— Только один человек может быть главным в чуме, — философски заметил краснокожий и с треском огрел девушку плетеным кожаным ремнем.
Собравшиеся вокруг охотники и их жены одобрительно загудели.
— Имнак — самый главный человек в чуме! — выкрикнула Поалу, — прежде чем Имнак стеганул ее еще раз.
— Имнак — первый! — закричала она. — Имнак — самый главный!
Он засунул хлыст за пояс.
— Ты самый главный, Имнак, — всхлипывала Поалу. — Я твоя женщина. Обещаю всегда тебя слушаться. Твоя женщина будет делать только то, что ты ей прикажешь. Нет, Имнак! — завизжала Поалу, увидев в руках у Имнака разноцветные кожаные шнурки.
— Аййи! — выкрикнул кто-то из зрителей.
Охотник повязал шнурки на горло обнаженной девушки.
В толпе началось ликование. Люди топали по грязи, кое-кто затянул песню.
Уверен, что никто из них не ожидал увидеть столь редкое и восхитительное зрелище, как цветные шнурки на шее надменной и неуживчивой Поалу.
Теперь любой свободный человек мог безнаказанно ее ударить и приказать что угодно.
— Да, — покачал головой Кадлук. — Больше ты не придешь в мой чум.
Он ткнулся носом в щеку дочери, отвернулся и зашагал прочь.
— Отец! — закричала она.
— Неужели это ветер так завывает? — не оборачиваясь, произнес Кадлук.
— Отец! — кричала девушка.
— Точно, ветер, — сказал Кадлук и зашагал прочь.
Теперь она и в самом деле не имела права вернуться в отцовский дом. Имнак мог запросто убить ее за такой проступок. На шее девушки болтались цветные кожаные шнурки.
Толпа начала помаленьку расходиться.
— Почему ты так со мной поступил, Имнак? — всхлипывала Поалу.
— Потому, что хотел тобой владеть.
— Я не подозревала, что ты так силен, — сказала Поалу.
— Достаточно силен, — кивнул Имнак.
— Теперь я это вижу, — произнесла она. — По твоим глазам.
Имнак промолчал.
— Значит, теперь я буду принадлежать тебе?
— Да, — сказал он.
— Как это странно — кому-то принадлежать, — мечтательно прикрыла глаза Поалу.
Имнак пожал плечами.
— Я любила тебя с самого детства, Имнак, — всхлипывая, произнесла Поалу. — Я столько лет мечтала стать твоей женой. Но я никогда не думала, что стану твоим животным. — Она подняла глаза на охотника. — Ты в самом деле заставишь меня слушаться?
— Конечно, — сказал он.
— Твое животное очень довольно, — лукаво улыбнулась Поалу.
Имнак ткнулся носом ей в щеку и в горло. Так принято у краснокожих охотников. Весьма деликатная процедура, напоминающая одновременно обнюхивание и ласку.
Затем он крепко обхватил ее за талию.
— Надо зажечь лампу и вскипятить воду, — произнесла девушка. — Тогда я смогу приготовить тебе ужин.
— Ужин подождет, — сказал Имнак и принялся ласкать и гладить свою добычу. Это была сильная, уверенная и требовательная ласка. Так прикасаются только к своей любимой собственности.
Поалу задышала быстрее.
— Имнак, — прошептала она, — ты можешь делать со своим животным все, что захочешь. Оно будет послушно исполнять все твои капризы.
— Для меня это не новость, — заметил охотник.
— О, Имнак! — застонала она. — Пожалуйста, умоляю тебя!
Как только он отвязал ее от шеста, Поалу рухнула на колени и прижалась губами к сапогу краснокожего. В этой позе она застыла, ожидая дальнейших команд.
Он жестом показал, что ей следует ползти в чум. Девушка повиновалась. Имнак шел следом, поигрывая тяжелым хлыстом. Войдя в чум, он сунул хлыст ей в зубы. Девушка преданно смотрела на своего хозяина, крепко закусив рукоятку. Подобные приспособления используются для того, чтобы рабыня не очень шумела при экстазе. Теперь Поалу могла лишь стонать и повизгивать.
Судя по всему, потом он сжалился и вытащил хлыст, ибо до моих ушей долетел сладостный крик отдающейся своему господину девушки.
Тимбл и Тистл переглянулись. По глазам было видно, что каждая с удовольствием поменялась бы сейчас местами с новенькой.
Арлин робко прикоснулась к моей руке.
— Господин? — прошептала она.
— Ты меня просишь?
— Умоляю, господин.
— Ну ладно, — усмехнулся я и привлек к себе рабыню.
До чего же сладостное ощущение!
Тимбл отвернулась. Я заметил, как Тистл, в прошлом состоятельная девушка по имени Одри Брюстер, облизнула губы. Я едва заметно улыбнулся. По-моему, именно Тистл, или Одри, как я иногда по привычке ее называл, первой придет к полному рабству. На это указывало множество мелких деталей, которые, однако, не ускользали от моего внимания. Она раньше всех остальных станет настоящей
