дескать, крыс вывел, всё чисто.
Самоха слушал, разинув рот. Курчан тоже поразился:
— Как же вызнал ты? Откуда? Я ж с тебя глаз не спускал! Самоха, я с него глаз не спускал! Как же это? Когда поспел?
— Это моя работа такая, — не без самодовольства объяснил Игнаш. — Ты ж понимаешь, Самоха, если будет видно, каким таким образом я свою работу выполняю, так выйдет, что и любой то же самое сумеет. Нет, нам полагается тайно действовать.
— Хорошо, хорошо, твои секреты пусть при тебе и остаются, — устало махнул рукой управленец. — Рассказывай, что вызнал.
— Может, сперва молодого отошлёшь? — предложил Ржавый.
Самоха тяжело развернулся на стуле и уставился на Курчана, тот потупился.
— Валяй при нём, он и так слишком много знает, а мне помощник требуется. Слышь, Курчан, ты всё разумеешь? Сознаёшь, какой на тебе ответ будет теперь лежать?
— Сознаю, — буркнул пушкарь.
Для него это был шанс выслужиться, прикоснувшись к тайнам цеха, и молодой не хотел свой шанс упускать.
— Что мне будет, если скажу, для кого Харитон пушкарское добро увёл? — поинтересовался Игнаш. — Сам видишь, как дело обернулось. Я уже и теперь цеху послужил, вора нашёл. А если назову, у кого сейчас эта установка…
— Да ты назови, цех в долгу не останется!
— И с Асташкой моё дело разрешишь? Насчёт трубы?
— Чего? Какой трубы?
— Видишь, Самоха, ты уже о моей заботе позабыть успел. А для меня это первое дело! Слушай, напиши себе на стене — вон там, прям над дверями — «Асташка, Мажуга, труба». Как увидишь надпись, враз вспомнишь.
— А что, и напишу! Чтоб мне в некрозе сгнить, напишу. Ты ток скажи, кто…
— У Графа ваша установка, — объявил Мажуга.
— Что? — Самоха вскочил, и стул под его тушей жалобно скрипнул. — Ах, ты ж…
— Рассказывай, как Граф прознал об этом? — потребовал сыскарь. — Теперь уже чего таить…
— Я ему, Графу этому… — управленец поглядел на Курчана, потом тяжело сел и уставился на Ржавого. — Игнаш, ты пойми, эта установка — тайна изо всех тайн. Конечно, я её никому не показывал, Графу тем более! Я и нашим-то мастерам её не показывал. Но, поскольку хотел, чтоб наш цех такие изготовить мог, снимал с установки агрегаты и казал их разным умельцам. Я ж как рассудил: один сделает одну часть, другой другую. Самую сложную Граф взялся повторить. Денег получил у нас на закупку потребных деталей, на то, на се. Получил денег и в бега! Мы ж как рассудили? Он с деньгой скрылся. А теперь-то вижу, что он Харитона купил с потрохами, тот и выложил, к чему этот агрегат, да какое у нас оружие имеется. Да потом ещё и украл, Харитон-то! Стало быть, Граф увёз… Как же теперь быть?
— Графа нам не достать боле, — печально подтвердил Курчан. — За ним лучших людей послали, когда он сбёг, да отбился Граф. Где теперь укрылся, неведомо. Отыскать бы его логово… не может же он вечно по Пустоши носиться, а? Что скажешь, Игнаш?
— Я думаю, он, когда погоню стряхнул, затаился где-то, и вашу установку ракетную теперь продавать станет. По Пустоши Граф слух должен пустить.
— Какой же слух? У нас ничо не известно, а ведь в Харькове про оружие больше всех знают… — начал было Курчан.
— Нет, молодой, не так, — объяснил Мажуга. — Есть подпольные рынки оружия, ваши каратели их вычищают, а они снова возникают. Вот по таким рынкам пускают слушок, через мелких незаметных людишек идёт это: есть такая-то вещица, если заплатишь, скажу, у кого и за сколько можешь выкупить. Из страха перед вашими карательными колоннами торговцы оружием нынче так работают. Сговор о цене отдельно, товар отдельно и в другом месте. Ну, ежели речь идёт о серьёзном товаре, не мелочёвке. Даже если нагрянут каратели, прижмут продавца и покупателя, товар ещё поди-ка сыщи!
— Да, это верно, — промямлил Самоха. — Ну, говори уж, Игнаш, что у тебя на уме. Я ж знаю, ты что- то предложишь.
— Вопрос в цене. Для меня рискованно в такие крутые дела соваться. Так вот спрошу, стоит ли мой риск вашей цены? Что дадите, если Графа сыщу?
Мажуга скосил глаза и заметил, что Йоля заснула, привалившись боком к его стулу. Сморило таки замарашку. Самоха тем временем думал, вертя пуговицу на жилете толстыми пальцами. Оторвал, с удивлением уставился на пуговку. Потом решительно встал, отодвинув задом стул. От скрежета ножек по полу Йоля проснулась и стала, озираясь, тереть кулаками глаза. Управленец прошёл к шкафу — не тому, в котором запирал девчонку, а из которого брал бутылку. Отпер, извлёк уже знакомый Мажуге кошель и, возвратившись к столу, стал отсчитывать золотые. Йоля, окончательно проснувшись, жадно смотрела, как монеты возникают на столе. Курчан тоже глаз с золота не спускал. Молодому впервой довелось присутствовать при таком крупном расчёте.
— Это за то, что призренцам глаза отвёл… Это за то, что про Графа вызнал… хотя пока что я не знаю, верно ли ты сказал. Но я тебе верю, Игнаш. Это… это задаток. Пять монет. После того, как к Графу приведёшь…
— Кого приведу?
— Карателей. Сегодня же велю колонну снаряжать.
— Ладно.
— Стало быть, после того, как к Графу приведёшь, и как окажется, что вещь у него, тогда получишь ещё десять.
— Пятнадцать. И возмещение расходов.
— Пятнадцать и возмещение расходов. Я не торгуюсь, Игнаш, ты только дело сладь. Как действовать будешь?
— Нынче поеду домой… — Мажуга ссыпал золото в свой кошель. — Соберусь, распоряжения по хозяйству раздам, ну а уж после отправимся. Сколько вашей колонне времени нужно, чтоб собраться?
— День нужон. Это ты на подъём лёгкий, а карательная колонна — немалое хозяйство, его враз не снарядить.
— Значит, я буду на своей ферме, и колонну поджидать стану. Бывай, стал-быть, Самоха.
Мажуга поднялся, потянув цепь, Йоля тоже торопливо вскочила. В дверях сыскарь обернулся и сказал:
— Пиши, Самоха, пиши сразу, не то опять позабудешь.
— Чего писать?
— А вот здесь, над дверью: «Асташка, Мажуга, труба». Чтобы всегда перед глазами иметь.
К сендеру Мажуга пошёл окружным путем, потому что прикинул: возле лотка застреленной торговки сейчас караул призренцев, а лишний раз показывать им Йолю не хотелось. По пути свернули к лотку, где торговали снедью. Мажуга купил жареной крысятины, сам поел немного, почти всё отдал Йоле:
— Пожри, что ли, кочерга, не то по дороге на косточки рассыплешься. Вон, тощая какая.
— Фя не тофяя, а фтрофная… — с набитым ртом объявила девчонка. Потом прожевала и повторила. — Стройная! Чтобы в окошко пролезть сподручней было, в воздуховод, или в лаз какой, вот поэтому!
Игнаш только головой покачал.
На парковке Агир, когда услыхал, что Ржавый уезжает, принялся укорять: так и не посидели, хотя Мажуга обещался. Девчонка на цепи его будто и не удивила, в старые времена Мажуга всяко чудил, с него и не такое станется. Игнаш буркнул: «Не серчай, Агир, у меня, видишь, срочные дела опять. Не могу задерживаться», — проверил груз в багажнике: всё верно, инструменты уложены. Кивнул Йоле:
— Садись. Ногу давай. Выше, выше задери!
Отстегнул цепь с правой лодыжки, пропустил в стальную скобу, служившую дверной ручкой, потом снова защёлкнул на ноге.
— Дядька Мажуга, ты ж цепь обещал с меня снять, — напомнила воровка.
