Тема погоды, обсуждение праздника в Виндзоре и, наконец, самый любимый предмет — предстоящее присвоение герцогского титула — были исчерпаны еще по пути к зеленеющему центру Лондона. Интуиция подсказала Элизе, что настало время разыграть свою карту.
— Моя дорогая Элизабет, — пробормотал Пимм, останавливая пару тщательно подобранных по окрасу, серых в яблоках, лошадей в тени входа в Гайд-парк. — Вы оказались самой, что ни на есть дерзкой девчонкой. Не могу сказать, что я удивлен. — Он отослал своего грума, и мальчишка отъехал прочь.
Элизабет посмотрела на снопы света, пробивающиеся сквозь ветви старых деревьев. Неподалеку по традиции рисовались друг перед другом тщательно причесанные и элегантно разодетые пэры Англии. Верхом на лошадях, в каретах различных конструкций и цветов или же пешком под зонтиками они циркулировали по аллеям парка.
И конечно же, каждый из них не преминул повернуть голову в их сторону, чтобы бросить взгляд на генерала Пимма и на Элизу.
— А сейчас, — сказал он, — нам остается обсудить последние детали, до того как…
— Прошу прощения, но я должна сообщить нечто важное, — поспешила негромко сказать она.
Леланд Пимм свел брови, его раздражение было совершенно очевидным.
— Я не намерен больше откладывать, Элизабет. Проследите, чтобы все ваши вещи были упакованы и перенесены в мои апартаменты в отель «Палтни» в субботу. Мы будем жить там, пока не отбудем в Вену. Вы полюбите этот город. Развлечений там очень много, и они поражают. А когда мы вернемся, главная часть нашей резиденции будет готова для жилья.
Она разглядывала маленького черного муравья, который передвигался по краю кареты.
— И вот еще что. В Хелстон-Хаусе вас ожидают несколько портних. Они срочно сошьют приданое, которое приличествует леди вашего нового положения. Я надеюсь, что вы оцените то, что я сделал.
— Спасибо, — пробормотала Элизабет, изображая благодарность, которой вовсе не испытывала. Подняв взор, она увидела на его лице кошмарно самодовольное выражение. — Но все же мне нужно кое-что сказать.
— Остается надеяться, что это оправдает ваше странное поведение в Виндзоре, — сказал он. — Мне не по душе ваше исчезновение, и в будущем Я не потерплю подобного неповиновения. Вы должны продемонстрировать побольше прежнего шарма и блеска по отношению к Принни…
— Пожалуйста, Леланд. — Она впервые позволила себе назвать его по имени, ощутив при этом горький привкус на губах.
На его лице отразилось счастье, самым комичным образом смешанное с раздражением.
— Ну что там?
Она вознесла молитву, чтобы суметь сказать все, ничего не упустив и не потеряв то, что надеялась получить.
— Я прошу выслушать меня, — тихо сказала Элиза.
Он откинул назад голову и засмеялся.
— Чего же вы хотите? Должно быть, чего-то весьма экстравагантного, если изображаете из себя такую смиренную, покорную девочку.
— Леланд… — О Господи, она рисковала всем. Рисковала жизнью, если предположить, что страсть Пимма граничила с безумием и он готов на все, чтобы овладеть ею.
— Да? — снисходительно произнес он.
Она закрыла глаза и быстро заговорила:
— Прежде чем я выйду за вас замуж, вы должны обеспечить оплату всех лошадей, которых заказывали у Мэннинга.
Он посмотрел на нее так, словно она говорила на каком-то иностранном языке. Наконец до него дошел луч понимания, и он захохотал, громко и откровенно.
— Господи Боже мой, да вы бесстрашны. Как будто я выполняю исходящие от кого-нибудь приказы! Да я держу ответ только перед принцем-регентом! — Он покачал головой.
— Мне кажется, вы не поняли, — сказала Элизабет. — Видите ли, я не выйду за вас замуж, пока вы этого не сделаете.
В его взгляде и позе отразилась ярость.
— Вы просите меня поверить в то, что рискуете оказаться в Ньюгейтской тюрьме из-за этого бастарда, торгующего лошадьми?
— Это решать вам, — со сдержанной убежденностью сказала Элиза.
Выражение его лица стало жестким. Она смотрела на него в упор и не сомневалась, что Пимм поймет.
— Леланд, мой отец погиб из-за вас.
Это всегда было той маленькой деталью, которая обнажает истину. В тот момент, когда прозвучали ее слова, глаза Леланда Пимма дрогнули под ее взглядом. Ей понадобилась вся воля, чтобы не показать свое отвращение к нему.
— Я полагал, что вы хорошо осведомлены о законах войны, Элизабет. Хорошие люди гибнут каждый день. Для достижения победы требуются жертвы.
У нее сдавило горло, и понадобились немалые усилия, чтобы остаться неподвижной.
— О, я очень хорошо знаю законы войны. Их мне преподали вы. Даже лучше, чем мой отец, смею заметить. Мое предложение остается в силе. Я выйду за вас, если вы выполните условия контракта с Мэннингом, если нет, то у вас будет выбор — обвинить меня в измене или оставить в покое.
Его холодные глаза наполнились яростью.
— Ваша верность адресована не тому, кто ее заслуживает, а ваша способность судить о человеке весьма прискорбна. Мэннинг — всего лишь бастард, сын шлюхи и к тому же брат шлюхи.
Ее сердце забилось гулко и часто. Хотя душа, рвалась защитить Роуленда, разум сознавал, что для достижения цели лучше промолчать.
— Я вижу по вашему выражению лица, что вы ничего не знаете об этом человеке. Я хорошо изучил его в тот день, после смехотворного чаепития в Хелстон-Хаусе.
Элиза не отвела взгляд.
— У бастарда, которого вы униженно защищаете, мать была обыкновенной горничной. После совращения молодого наследника она стала шлюхой, что было для нее вполне естественным. Его сестра обладала теми же самыми пороками. Да, именно оттуда его корни! — Он буквально выплюнул эти слова. — Мэннинг был обычным карманником, мусорщиком и беспризорником, пока ему не повезло и, он не занял положение в пользующейся сомнительной славой конюшне. Он даже стрелять толком не умеет, что выяснилось прошлой весной, когда он пытался отнять деньги у графини и убить своего благородного брата. Неужели этот человек заслуживает сострадания?
Она сосредоточилась на том, чтобы ее руки оставались спокойными.
— За вами выбор, Леланд. Заплатите этому человеку, и вы получите меня в жены, другого варианта нет.
Его глаза недобро сверкнули.
— Могу обещать только одно, моя дражайшая Элизабет. Если я выясню, что вы позволили ему тронуть вас, — а право обладать вами имею только я, — я не только накажу вас, как это сделал бы любой муж, но и поступлю с ним так, как правила чести позволяют поступить каждому джентльмену.
Она понимала, что если хотя бы на дюйм отойдет от своей жесткой позиции, то рассыплется на миллион кусочков.
— Так как? Он вас поимел, Элизабет? — спросил он тихим, зловещим голосом, который никак не вязался с его безумным взглядом. — О, не бойтесь, я женюсь на вас, вы будете моей независимо от ответа. И я в нашу брачную ночь узнаю правду. Но, — он подоткнул под шляпку выбившийся локон, — для вас будет гораздо легче, если вы скажете мне правду сейчас.
Роуленд постоянно говорил ей, что она отъявленная лгунья, пронеслось в ее голове.
— Я леди, Леланд, и не стала бы делать ничего такого, что может опозорить меня. — Элиза умолкла, чтобы набрать воздуха. — Так что же? Предстану ли я перед, всеми благородными семьями Англии, чтобы выйти за вас замуж? — Она не стала ждать ответа. — Если вы все еще желаете этого, принесите золотые гинеи в Хелстон-Хаус, и я передам их мистеру Мэннингу.
