Я езжу и хожу. Зачем? Кого ищу? Кому я нужен? С людьми всегда я глуп и нем (Не говорю о тех, с кем дружен). Свет не влечет меня ничем В нем блеск ничтожен и наружен. Не знаю, право, о друзья, К чему весь день таскаюсь я! Уж не душевный ли недуг, Не сердца ль тайная тревога Меня толкают? Шум и стук Не усыпляют ли немного Волненья наших странных мук И скуку жизни? Нет, ей-богу, Во внешности смешно искать, Чем дух развлечь бы и занять. Камин погас. В окно луна Мне смотрит бледно. В отдаленьи Собака лает — тишина. Потом забытые виденья Встают в душе — она полна Давно угасшего стремленья, И тихо воскресают в ней Все ощущенья прежних дней. В такую ж ночь я при луне Впервые жизнь сознал душою, И пробудилась мысль во мне, Проснулось чувство молодое, И робкий стих я в тишине Чертил тревожною рукою. О боже! в этот дивный миг Что есть святого я постиг. Проснулся звук в ночи немой То звон заутрени несётся, То с детства слуху звук святой. О! как отрадно в душу льётся Опять торжественный покой, Слеза дрожит, колено гнётся, И я молюся, мне легко, И грудь вздыхает широко. Не всё, не всё, о боже, нет! Не всё в душе тоска сгубила. На дне её есть тихий свет, На дне её ещё есть сила; Я тайной верою согрет, И, что бы жизнь мне ни сулила, Спокойно я взгляну вокруг И ясен взор, и светел дух! 5 Меня вы станете бранить, Что патетические строки Сюда я вставил, — я шутить Готов опять и за уроки Благодарю вас. Может быть, В моих стихах и есть пороки, Но где ж их нет? А в светлый час Как чувству не предаться раз?! Ведь нужен же душе покой, Ведь сердцу нужно наслажденье, Не всё же шляться день-деньской От апатии и к волненью, Из клуба да на бал большой, От скуки важной да к мученью, От <Чаадаева к Убри!>, Ведь сил нет, что ни говори. По четвергам иль в день другой Вы не являлися ни разу? С ученой женщиной иной Выдумывать несносно фразу; её бегите вы, друг мой, Как ядовитую заразу… Я лучше между всех сих лиц Люблю хорошеньких девиц. Они так молоды; их взор Так простодушно мил и нежен, Их шаловливый разговор Скользит шутя, всегда небрежен, Люблю их слушать легкий вздор, Я с ними весел, безмятежен, И как-то молодею я, Иль даже становлюсь дитя. И, право, счастлив каждый раз, Когда средь жизни обветшалой Ребёнком делаюсь подчас; Забыв тоску и нрав мой вялый, От задних мыслей отступясь, Я вспоминаю миг бывалый Моих младенческих забав; А в летах человек лукав. Я помню дом, пруды и сад, И няню… толстого соседа С гурьбой его румяных чад, К нам приезжавших в час обеда. О, как тогда я жить был рад! Но тех детей не знаю следа, Мой сад заглох, уж няни нет И умер толстый наш сосед.
