На чернь взирая свысока,В залог мы ей пошлем терпенье.А почему все это такЯ не могу понять никак.Печально глядя на полки,Я думал: боже, боже правый!Страданья наши велики!И долго деспотизм лукавый,Опершись злобно на штыкиИ развращая наши нравы,Ругаться будет над людьми;Проклятье войску, черт возьми!7Сии огромные сфинксы приаелвныи поставлены здесь.Ну виноват! Не мог в стихахЯ передать вам фразы странной,В академических умах,Мелькавшей как-то в день туманный;Глупа она, конечно, страх,И поражает вас нежданно,И пахнет пудрой, парикомИ семинарии пером.Что ж делать? глупость с давних днейВсех академий достоянье,Времён новейших фарисейИмеет в оных заседанье;Но хуже не найти, ей-ей,Людей духовного нам званья:Из всех апостолов святыхИуда лишь в чести у них.Здесь, кстати, я сказал бы вам,Законы разбирая строго,О том, что всем у нас к чинамОткрыта быстрая дорога;Но о чиновничестве намГоворено, мой друг, так много,Что признаюся — мне оноУже наскучило давно.К тому ж, скажу без дальних слов,Я рад, что нет аристократов,И если б не было рабов,Я всех бы счёл за демократов;Но этот вечный ХлестаковС гурьбой военных наших хватовНевольно желчь вливают в кровь.Но к сфинксам возвратимся вновь.Забавно видеть, как уста,Лицо, глаза уродов НилаКакой-то нежности чертаРоскошно, страстно озарила.Востока жизнь моя мечтаВ душе внезапно воскресила;Передо мной лежала степьИ пирамид огромных цепь.Воскресла, мыслию полна,Страна, где воплощался Брама,И с богом мстительным странаСынов лукавых Авраама;Потом другие времена…Люблю мечтать про рай ислама,Смотреть, как скачет бедуин,Песок взметая средь равнин.Люблю я пальмы и цветы,Безбрежность, полную покоя,Олив зелёные листыИ час полуденного зноя,И прелесть смуглой красоты,И запах мирры и алоя,И жизни лень, и пыл в крови,И негу жгучую любви.Я не скрывал, мой друг, от васПроисхожденьем я татарин[72].Во время оно окрестясь,Мой прадед вышел русский барин.С тех пор уж много было нас;Я богу очень благодарен,Что наконец рождён на светТакой же барин, как мой дед.Дворянство наше всё почтиТатар крестившихся потомки,Но можно изредка найтиФамилий княжеских обломки,Да как-то мало в них пути;Их имена, конечно, громки,Но представители имёнГлупеют в быстроте времён.Как я досадовать привык,Волненью тайному послушный,Я позабыл любви язык,Нет в мысли шутки простодушной,Пропало все!.. Лишь боли крикЖивёт в груди неравнодушной,Негодование растёт,И все внутри палит и жжёт.Вы помните, что нравом яБыл тихий, кроткий, даже нежный,
