Противостояние. Том II

ушедшая невесть куда. Теперь еще маленький мальчик — по всей видимости, телепат. Это похоже на жизнь в какой-то сказке. Порой я думаю, что супергрипп оставил нас в живых, но свел всех с ума.

— Он сказал, что я должен поговорить с тобой. Что я и делаю.

Она промолчала.

— Ну, — сказал Ларри, — если тебе что-нибудь придет в голову…

— Записано, — тихонько произнесла Фрэнни. — Он был прав, этот малыш. Я думаю, здесь таится корень всей проблемы. Если бы я не была такой глупой, такой тщеславной и не стала бы все это записывать… ох, черт бы меня побрал!

Ларри ошеломленно уставился на нее.

— О чем ты?

— Это Гарольд, — сказала она. — И я боюсь. Я ничего не говорила Стю. Мне было стыдно. Вести дневник было таким идиотизмом… а Стю теперь… ему явно нравится Гарольд… всем в Свободной Зоне нравится Гарольд, включая и тебя. — Она издала смешок, прозвучавший сдавленно из-за подступивших к горлу рыданий. — В конце концов, он был твоим… твоим духовным вождем на пути сюда, верно?

— Я что-то не очень улавливаю, — медленно произнес Ларри. — Ты можешь сказать мне, чего ты боишься?

— В том-то вся проблема — на самом деле я не знаю. — Она подняла на него мокрые от слез глаза. — Пожалуй, я расскажу тебе все, что смогу, Ларри. Мне нужно поговорить с кем-то. Ей-богу, я уже не могу держать это все в себе, а Стю… Быть может, Стю не тот человек, которому нужно это услышать. По крайней мере первому.

— Давай, Фрэнни. Выкладывай.

И она рассказала ему все, начиная с того дня в июне, когда Гарольд подъехал к ее дому в Оганкуите на «кадиллаке» Роя Браннигана. Пока она говорила, последний яркий луч света превратился в синеватую тень. Влюбленные в парке начали расходиться. В небе засветился тонкий ободок месяца. В окнах высокого жилого дома на дальней стороне Каньон-Бульвара зажглось несколько газовых ламп. Она рассказала ему про надпись на крыше сарая и про то, как она спала, пока Гарольд, рискуя жизнью, выводил ее имя в самом низу. Про встречу со Стю в Фабиане и про скандальную реакцию Гарольда — отвали-от-моей-косточки — на Стю. Она рассказала ему про свой дневник и про отпечаток большого пальца в нем. К тому времени, когда она закончила свой рассказ, было уже за девять и вокруг пели сверчки. Наступила тишина, и Фрэн виновато ждала, пока Ларри нарушит ее. Но мысли его, казалось, витали где-то далеко.

Наконец он сказал:

— Насколько ты уверена в отпечатке? Ты сама не сомневаешься, что это отпечаток Гарольда?

Она колебалась лишь мгновение.

— В тот момент, когда я увидела его, я сразу поняла, что это отпечаток Гарольда.

— Тот сарай, на котором он вывел надпись, — сказал Ларри. — Помнишь вечер, когда я впервые пришел к тебе и сказал, что побывал там? И что Гарольд нацарапал свои инициалы на балке, поддерживающей крышу?

— Да.

— Там были не только его инициалы. Твои тоже. Внутри сердечка. Как обычно делают влюбленные мальчишки на крышке школьной парты.

Она прижала ладони к глазам, вытерла их и хрипло выдавила:

— Какой ужас.

— Ты не можешь отвечать за поступки Гарольда, детка. — Он взял ее руки в свои и крепко сжал их, пристально глядя ей в глаза. — Поверь мне, где-где, а тут я, как бывший слюнтяй, лгун и ничтожный хвастун, большой спец. Не вини себя в этом. Потому что если станешь винить себя… — Он сжал ее руки так сильно, что ей стало больно, но взгляд его оставался мягким. — Если станешь, то действительно сойдешь с ума. Тут не знаешь, как со своими проблемами справиться, не говоря уже о чужих.

Он отпустил ее руки, и некоторое время они молчали.

— Ты полагаешь, у Гарольда такой зуб на Стю, что он может вынашивать планы убить его? — наконец спросил он. — Думаешь, дело зашло так далеко?

— Да, — сказала она. — Я действительно думаю, что это возможно. И быть может, весь комитет. Но я не знаю, что…

Его рука опустилась на ее плечо и крепко стиснула его, заставив замолчать. В темноте его облик изменился, глаза расширились, губы что-то беззвучно шептали.

— Ларри? Что…

— Когда он спустился вниз… — пробормотал Ларри. — Он спустился вниз взять штопор или еще что- то.

— Что?

Он повернулся к ней так медленно, словно голова у него сидела на ржавом шарнире.

— Ты знаешь, — произнес он, — может статься, и есть способ выяснить все разом. Я не могу гарантировать, поскольку сам не заглядывал в тетрадь, но… В этом есть большой резон… Гарольд читает твой дневник и не только узнает что-то, но и его осеняет идея. Черт, в нем могла взыграть зависть, что тебе это пришло в голову первой. Разве все знаменитые писатели не вели дневники?

— Ты хочешь сказать, что Гарольд ведет дневник?

— В тот день, когда я пришел к нему с вином, он спустился в подвал, а я осматривал его гостиную. Он говорил, что хочет достать кожаную мебель, и я пытался представить себе, как это будет выглядеть. И в каминной кладке я заметил качающийся камень…

— ДА! — выкрикнула она с такой силой, что он вздрогнул. — В тот день, когда я забралась туда… и приходила Надин Кросс… Я присела на камин… И я помню качающийся кирпич. — Она снова взглянула на Ларри. — Ну вот, опять. Словно кто-то взял нас за руку и подвел к этому…

— Совпадение, — буркнул он, но голос прозвучал неуверенно и натужно.

— Вот как? Мы оба побывали в доме Гарольда. Мы оба заметили качающийся кирпич. И теперь мы оба здесь. Все это — совпадение?

— Не знаю.

— Что было под тем камнем?

— Гроссбух, — медленно выдавил он. — По крайней мере это слово было оттиснуто на обложке. Я не заглядывал в него. В то время мне казалось, он с такой же вероятностью мог принадлежать прежним владельцам дома, как и Гарольду. Но даже если так, разве Гарольд не нашел бы его? Мы с тобой оба заметили тот камень. Так что, предположим, он тоже видел его. Даже если парень, живший там до эпидемии, записывал туда свои маленькие тайны: суммы, укрытые от налогов, сексуальные фантазии о своей девочке, да что угодно, — те тайны вовсе не тайны Гарольда. Это ты понимаешь?

— Да, но…

— Не перебивай, когда инспектор Андервуд просвещает тебя, ты, глупая несмышленая девчонка. Итак, если те секреты не были секретами Гарольда, зачем ему класть гроссбух обратно под кирпич? А затем, что там были его секреты. Это был дневник Гарольда!

— Ты думаешь, он все еще там?

— Может быть. Я думаю, нам нужно это выяснить.

— Сейчас?

— Завтра. Он уедет с похоронным комитетом, а Надин будет помогать техникам на электростанции во второй половине дня.

— Ладно, — сказала она. — Как по-твоему, я должна рассказать Стю про это?

— Почему бы нам не подождать? Какой смысл поднимав, шум, пока мы не уверены, что это заслуживает внимания. Тетрадь могла исчезнуть. Или она может оказаться простым списком того, что нужно сделать. Там могут быть лишь вполне невинные записи. Или план политической карьеры Гарольда. А может, там все зашифровано.