Помнится, я едва не расплакался от собственного бессилия!
– Можно? дай, я попробую?! – попросил Телемах с робостью, и я, не раздумывая, протянул ему лук.
И тут Далеко Разящий стал иным. Как будто мое разрешение изменило правила игры; как будто я снял оковы и распахнул дверь темницы настежь: иди! свободен! Сквозь сорванца-шалопая проступило что-то, кто-то... Ни тьма, ни свет, ни плач, ни смех: вечно враждующие пряди бытия, туго заплетенные в косу. Даже страшно. Наверное, в тот миг я впервые заподозрил в нем бога.
И ошибся.
Теперь знаю: ошибся.
Телемах как-то по-особому принял от меня лук – так принимают на руки капризного младенца, готового с минуты на минуту обделаться. Дурацкое сравнение! полагаю, оно принадлежит мне-большому, ибо непоседе-мальчишке такое вряд ли придет в голову! Забыв о моем существовании, Далеко Разящий бережно, с трепетом, огладил лук, задумчиво повертел в пальцах ушко тетивы – и вдруг, одним легким движением, с улыбкой согнул древко и натянул радостно зазвеневшую тетиву.
– Вот так, – кивнул он, словно доказал невесть что невесть кому. – А ты думал: только силой?.. ах, Стрелок, Стрелок!..
Мне вовсе не было обидно или удивительно. Я и сам частенько разговаривал с невидимыми прочим собеседниками, под оханье: 'Боги, за что караете?!'; отчего бы и Телемаху... Меня обуревала зависть. Лук мой! мне его подарил добрый, милый дедушка! – а натянул лук Телемах.
Выходит, я слабак?!
– Я тебе сейчас покажу, – словно прочтя мои мысли, обернулся Далеко Разящий; я даже не заметил, когда он снял тетиву обратно. – Ты тоже хочешь – силой. А надо иначе. Надо просто очень любить этот лук...
Древко изогнулось обезумевшей от страсти женщиной, радугой над пенною водой, податливо и с наслаждением изогнулось оно, подчиняясь пальцам – нет! голосу! трепету! словам Далеко Разящего!
– ...надо очень любить эту тетиву...
Змея, сплетенная из жил – нет! из слов! смеха! тайны! – скользнула между пальцами; роговой наконечник вошел в тетивное ушко, как дух ясновиденья входит в пророка, как входил Лаэрт-Садовник к возлюбленной супруге своей, чтобы дом однажды огласился детским плачем – и натянувшаяся струна застонала, отдаваясь.
– ...надо очень любить... очень... ибо лук и жизнь – одно[29]!.. Ты разрешаешь мне выстрелить? один раз?! пожалуйста!
– Конечно! – мигом оттаяв, великодушно позволил я.
Все-таки это
– Валяй!
На ветке дерева сидел обыкновенный воробей. Удивляюсь, что я вообще его заметил. Далеко Разящий вскинул лук, плавно потянул тетиву – по-варварски, к уху...
Короткий хищный свист. Метнувшись золотой молнией, стрела сбила с дерева лист совсем рядом с воробьем – того, кажется, даже ветром обдало. Глупая пичуга меньше всего поняла, что произошло, хотя, на всякий случай, вспорхнула и улетела.
– Промазал! – не удержался я.
– А ты думал: только силой!.. – пробормотал Телемах, по-прежнему говоря не со мной. – Ах, Стрелок!.. зря ты так думал...
Позже я понял: мой друг не промахнулся.
Промах и вранье для Далеко Разящего были – одно; как лук и жизнь.
Разумеется, с первого раза у меня ничего не вышло.
Телемах горячился. Он размахивал руками (любимый способ вести беседу!), обзывал меня тупым ослом; вновь принимался объяснять. Я же втихомолку думал, что лучше бы он молчал. Ну как, как можно ощутить (нет, это я сейчас так говорю! а он тогда говорил иначе – представить, кажется?..) – представить себе, что лука без тебя не существует?!
Лук-рука.
Лук-нога.
...Лук-жизнь.
И глупо злиться: ах! не сгибается! Глупо приказывать; заставлять. Ты его, дурачок, полюби – себя ведь любишь? Как это: нет? А если я тебе сейчас локоть наизнанку выверну? Да не хочу я с тобой драться! это я так... для примера! Ты ж не станешь сам себе локоть ломать? Ах, больно! – ясное дело. А луку не больно, когда ты его насилуешь?!
Понятное дело, я злился и на лук, и на Далеко Разящего; я старался, сопел, пыхтел – тщетно.
В конце концов, оставив бесплодные попытки, я устало привалился спиной к стволу какой-то очередной папиной диковины. Оперся на злополучный лук. И вдруг подумал: если я так устал – насколько больше устал
А у меня даже на радость не осталось сил.
Оказалось, что таскать лук из кладовки, а потом втайне ставить на место, проще простого. Дважды взломщики, правда, были на волосок от провала, но – пронесло. Все шло хорошо, лук понемногу начинал
