— Тут дорога кончается.
— Мне нужно в ту оливковую рощу.
— Только не этим путем, — сказал австралиец. — А зачем вам туда?
— У меня там жена.
— Жена?
— Да.
— Подождите минуту. Я позову лейтенанта.
Австралиец сошел в придорожный ров и кого-то позвал. Квейль остановился. Из рва вышел другой австралиец.
— Вы лейтенант? — спросил его Квейль.
— Да.
— Я лейтенант авиаотряда Квейль. Мне нужно попасть в оливковую рощу.
— Вы никак туда не попадете. Ее заняли немцы. Во всяком случае большую ее часть.
— А женщины, которые там были?
— Их вчера утром увезли.
— Куда?
— Не знаю. Куда-то по берегу, по направлению к Ретимо.
— Как мне туда попасть?
— Туда попасть невозможно. Весь этот район отрезан, — ответил лейтенант.
— Черт возьми! Вы уверены в этом?
— Ступайте по дороге, если хотите. Вы не пройдете и двухсот ярдов.
— Но есть же туда какой-нибудь путь? — настаивал Квейль, приходя в отчаяние.
— Не думаю. Во всяком случае отсюда нет. Мы посылали разведчиков. Они не могли прорваться. Завтра; вероятно, очистим путь, если только не появятся новые парашютисты.
Квейль видел, что наткнулся на каменную стену. Все произошло так быстро. Но этого следовало ожидать. Надо было давно забрать Елену отсюда. Впрочем, еще есть надежда, хоть и неизвестно, все ли с ней благополучно. Неизвестно, уехала ли она с остальными. Он ни в чем не был уверен. Он не знал, что ему делать. Может быть, в штабе что-нибудь известно. Может быть, у них есть телефонная связь с той частью побережья…
— Где штаб? — спросил он лейтенанта.
— В той части побережья. Тоже отрезан.
— Господи боже!
— Да вы не волнуйтесь, — продолжал лейтенант. — С вашей женой, наверно, все благополучно.
— Да, да. Надеюсь.
Квейль плохо понимал, что говорит.
— Завтра мы, наверно, очистим всю местность.
— Да, да.
Квейль постоял в нерешительности. Потом повернулся и, поблагодарив лейтенанта, пошел обратно. Удаляясь, он некоторое время сквозь шум собственных шагов по каменистой дороге слышал разговор обоих австралийцев. Никогда еще он не чувствовал себя таким растерянным.
Он представил себе Елену в новой местности, в какой — он сам не мог бы сказать. Он видел ее то в сандалиях, то с двумя фибровыми чемоданами в руках, шагающей среди других женщин, то во власти немецких парашютистов, которые ее расстреливают. Он ни в чем не был уверен я сам не знал, идти ли ему обратно, или подождать, чтобы затем двинуться дальше вдоль побережья, и задавал себе вопрос, можно ли надеяться, что вторжение кончится неудачей.
Сев на грузовик, отправлявшийся из Суда-Бэй, он вернулся на аэродром. К тому времени уже почти совсем рассвело, и, входя в лес, он опять услышал бомбежку.
Арнольд сидел в темноте за квадратным столом перед палаткой. Возле него стоял часовой. Он окликнул Квейля.
— Это я, — сказал Квейль.
— Нашли ее? — спросил Арнольд.
— Нет. Как штаб? Отрезан?
— Отрезан. Чуть не с двух часов вчерашнего дня.
Квейль вошел в палатку. Он лег на пол и накрылся одной из лежавших тут же шинелей. В палатке спало еще человек пять.
Не успел он закрыть глаза, как уже проснулся. Брезжил рассвет. Началась бомбежка, и люди выбежали из палатки. Он побежал за ними ко рву. Пока он бежал, налетели «Хейнкели». Он прыгнул в ров в тот самый момент, как первый «Хейнкель» нырнул и устремился, казалось, прямо на него. Услышав треск пулемета, Квейль лег, не зная, откуда стрельба: с самолета или из рва, где стоял пулемет «Брена». Он несколько раз выглянул из рва, и каждый раз ему казалось, что все «Бленхеймы» дымятся, кроме одного, который оттащили на край поля, поближе к по-прежнему невредимому «Гладиатору». Бомбежка продолжалась полчаса и была такой упорной и ожесточенной, что все время никто не вставал с земли. Когда налет кончился, Квейль опять поспешил в лес. Арнольд разговаривал по телефону.
— Уничтожены все «Бленхеймы», кроме одного, — говорил он.
Манн тоже был здесь. Он поглядел на Квейля и сказал:
— Теперь крышка.
Вид у него был сердитый.
— Что случилось? — спросил Квейль.
— Да все штаб, — ответил Манн. — Перетрусили. Я получил приказ вести свою часть к ним на выручку.
Квейль опять подумал, что Манн здесь единственный человек, который знает, что ему надо делать.
— Вы говорите о полевом штабе?
— Ну да. Идиоты. Прислали сюда всех шоферов транспортного батальона удерживать этот проклятый пункт. Да они винтовку никогда в руках не держали. Из всех этих идиотств это… Ведь если мы потеряем аэродром, все пропало. Прилетят самолеты с войсками, и тогда прости-прощай…
— Когда удалось установить связь со штабом?
— С час назад.
— Туда есть доступ?
— Да. Около часа тому назад туда прорвались австралийцы.
Квейль подумал, не поехать ли ему с Манном. Он услыхал, как Арнольд говорил по телефону:
— Положение отчаянное. У нас здесь нет укрытий для самолетов.
Пауза.
— Надо было навести мост через ров.
Опять пауза. Потом:
— Какого черта! Они просто явились и разбомбили их один за другим.
Пауза.
— Шоферам не удержать аэродром.
Пауза.
— Слушаю, сэр. Да, сэр. Будет исполнено. Манн здесь.
— Манн слушает вас, — сказал шотландец, взяв трубку. — Мы прибудем часа через три.
Пауза.
— Они прибыли. Час тому назад. Занимают позиции.
Пауза. Потом сердито:
— Можете проститься с островом.
Пауза.
— Скверно. Ну хорошо, приедем.
Манн в бешенстве повесил трубку:
— Идиоты. Оказались отрезанными и теперь празднуют труса. Если немцы перебросят сюда войска, тогда прощай, Крит. Ну да, они добьются этого.
