- Надеюсь, что через три дня смогу сказать тоже самое о тебе.
Следующей стала Инара.
- От тебя одни неприятности, - прошептала коллега по магическому цеху. – Лучше бы ты сгинула во мраке кромешном, сожранная кем-то их ворленов. Уверена, что все эта гадость, - только начало.
- Вся эта гадость, как справедливо и дальновидно ты заметила, о добрая и великодушная Инара! - началась задолго до появления Талисмана, - скривился Сурэй, когда игла коснулась его кожи.
- Почему мужики всегда тебя защищают? - Взвилась магичка. – Что в тебе такого?
- Ты завистливая стервочка, ведьма! – Растянулся в улыбке большой, как у скомороха, рот Сурэя.
- А ты - идиот, - не осталась Инара в долгу.
Антрида спокойно смотрела, как чужая кровь соединяется с её собственной. В этой невозмутимости было нечто-то от того холодного спокойствия, которое обычно представляешь у эльфов, читая Толкиена. Размеренная мудрость, не желание размениваться на бытовые мелочи и нечеловеческая глубина восприятия.
Когда подошла очередь Сандара, рука Надежды дрогнула.
- Прости, - прошептала она.
- Не извиняйся, - покачал головой он.
Глядя на широкоскулое, крупноносое, с широким лбом под седеющими висками, лицо, в котором по настоящему хороши были глаза, да и то, не необычностью разреза, цвета или густотой ресниц, а выражением – спокойным, вдумчивым, Надежда задалась вопросом – почему её так тянет к Сандару? Простому, грубоватому, немногословному? Потому ли, что доброта в глубине этих серых глаз не могла оставить её равнодушной? Или причина её сердечной склонности в том, что из всех знакомых в новом мире он больше всего похож на привычного, простого мужчину? Без всякой томности, магичности, и излишней красивости?
- Все, - Надежда стянула перчатки и маску. – Теперь ложитесь и ждите. Если кто-то почувствует помимо жажды боль в суставах, - немедленно предупредите.
Пятеро друзей улеглись на заранее заготовленные кровати.
Надежда села за стол. Сколько раз во время работы она сетовала на обилие ненужной бумажной волокиты, а теперь так хотелось занять руки авторучкой, а мысли - отчетом.
Взгляд её то и дело возвращался к Сандару. Воин держал Антриду за руку и что-то тихо говорил. Успокаивал? Поддерживал?
- Мне жарко, - обиженно заявила Инара, сбрасывая камзол - магичка предпочитала мужскую одежду.
Надежда поспешила поднести ей чашу с водой.
- Жажда, жар и повышенная раздражительность – предвестники болезни. Вот, выпей.
- Слышала, Инара? – хихикнул Сурэй. – Насчет повышенной раздражительности? Теперь понятно, почему тебя всегда так сложно выносить? Потому что моровье у тебя давно и глубоко в ягодицах засело.
- Да пошел бы ты лесом, остроумник хренов. Если бы не дурацкое зелье вашего драгоценного талисмана, в твоих ягодицах засело бы кое-чего похуже.
- Что же может быть хуже этой заразы? - повернул голову Паркэс.
Его глаза то и дело встречались с глазами Надежды. И огонек в них почему-то раздражал её. Он был неправильный. Слишком заинтересованный.
- Моровье исторгает из тела душу, оставляя бездушную плоть передвигаться по земле. Это проклятье, хуже которого не придумаешь, - выдохнула Антрида.
- Не беспокойся об этом. Наша чистюля в белых одеждах побеспокоиться прибраться. Правда, Джайна? Ты ведь не позволишь нам пачкать твой чистенький кабинет?
- Инара, - заткнись! - Привычно бросила Антрида.
- Да у неё просто обострение в названной ягодичной области, так называемая восса играет все сильнее, - измывался Сурэй.
- Как же ты мне надоел! Когда-нибудь наколдую стоячку на твой язык. Дождешься!
- Если уж тебе пришла охота наколдовывать стоячку, я бы на твоем месте избрал другой орган. Мы бы оба получили при этом гораздо больше удовольствия! – подмигнул Сурэй.
Инара низко засмеялась.
- Если ваш Талисманчик нас не угробит, обещаю подумать над предложением.
Надсадный хрип со стороны Сандара прервал «задушевные» дружеские беседы. Сердце у Надежды оборвалось: те трое, что погибли в деревне, тоже начинали с судорог. Конвульсии были плохим знамением.
- Что с ним?! – утратила привычную невозмутимость Антрида.
Надежда не отвечала, стараясь прикрутить извивающееся тело веревками к кровати, чтобы ненароком в горячке Сандар сам себя не поранил. Дело продвигалось из рук вон плохо, - слишком тяжелым, мускулистым и сильным был воин. На помощь поспешил Паркэс.
Разжав зубы, совместными усилиями влили воду Сандару в рот. Дрожь уменьшилась, но воин продолжал метаться по постели, словно раненный зверь.
Ухаживая за друзьями, Надежда успела позабыть о Чархане, наблюдающем за разворачивающейся перед его глазами процедурой. Если происходящее можно было так назвать. Она не вспоминала о нем, пока он не подал голос:
- Пока я наблюдаю весьма типичную картину. Надеюсь, что мой лучший воин не поднимется зомби?
Сандару приходилось тяжелее всего. Все признаки течения болезни являлись неблагоприятными.
- Я тоже очень надеюсь, - выдохнула Надежда. – Сандар, хороший мой, - сжимала она огромные ручищи, ставшие безвольнее кулачка младенца, - держись!
Чархан пригубливая вино, покачивал ногой. Острый носок сапога, окованный железом с какими-то, то ли рунами, то ли украшениями, поднимался и опускался, неприятно мельтеша перед глазами. Такие же металлические набойки мелькали на остром каблуке.
- Как ты предпочитаешь умереть, женщина? Я ценю твои усилия, но не похоже, чтобы кто-то собирался выжить.
Надежда яростно повернулась в сторону зеркала.
- Оставь меня в покое! Мне сейчас не до тебя, с твоими глупыми потугами на остроумие, ясно?! Убирайся.! Явишься через три дня, с добром или с худом. А сейчас просто - не досаждай!
Носок замер.
- Ты позволила себе повысить на меня голос.
- Да что ты? – саркастически перепросила Надежда. – Может быть явишься во плоти, и оттаскаешь меня в наказание за косы? Я уже сказала, убирайся! И повторю это вновь.
Прежде чем она сама сообразила, что делает, с руки сорвалась молния и в куски, вдребезги, разбила ни в чем не повинное зеркало. Зато ненавистный королевский облик померк, больше не отвлекая. Лишь когда, один за другим, друзья начали приходить в себя, и стало ясно, что все благополучно выжили, мысль о том, каким образом отольется самовольное изгнание его величества из процесса, зазвенела тревожным звоночком. Впрочем, её заглушала радость от успешного опыта.
- И что теперь? – Инара рассматривала себя в зеркале, не находя никаких изменений в наружности. – Моровье больше нам не страшно?
- Я ухаживала за больными в деревне, ухаживала за вами, но оставалась здоровой. Есть основания полагать, что приобретенный иммунитет является хорошей защитой. И если не изменится штамп…
- Чего?!
- Ну, если заболевание имеет постоянный набор…словом, неважно! Это скорее всего невозможно. Чем больше я разбираюсь с этим вашим моровьем, тем больше прихожу к выводу, что болезнь создана искусственно.
- Конечно, создана. Темными магами. Это знали ещё две сотни лет назад, - фыркнула Инара и отражение, вслед за магичкой, насмешливо надуло губы.
- Зато впервые за три с половиной сотни лет у нас появилось противоядие, - заметила Антрида.
