Я твой, Родина

все же Юрия влекла к Николаю какая-то сила. Он упрямо противился ей, хотел показать свое превосходство над Николаем. И не мог.

Николаю нравилось, что Юрий много знает. Он видел: Малков и читал больше, и немецким языком владеет, и технически грамотен больше его. Юрий в глазах Николая был чуть ли не инженером, каких он знал по цеху на заводе. И он никогда не задумывался, что его влекло к нему: любопытство или обыкновенная заводская привычка сходиться на короткую ногу с человеком, с которым работаешь вместе. Он шел ему навстречу, неся свою душу нараспашку, говорил, что думалось, смеялся, если товарищ был смешон, и не старался сгладить свои колючие фразы, если они вдруг обижали товарища. Юрий чувствовал отношение Николая. Но ему много стоило каждый раз сдерживаться, чтобы не обижаться на колкости приятеля.

Так начиналась их дружба. А на фронте, в раскаленной обстановке, все происходит быстро — и дружба рождается быстрее, и человек раскрывается в короткий срок, проявляет себя до конца.

— Ну, так что же ты киснешь? — спросил Николай, видя что приятель его совсем закручинился. — Разве я неверно сказал? Или ты меряешь старой поговоркой: «Говорить правду, — терять дружбу»?

— Нет. Я просто так. Что-то скучно.

Николай согласился, вздохнув. Он мечтательно глядел на огонек коптилки и рассуждал, словно про себя:

— Это точно. И у меня грусть какая-то. Реку Сан перешли — совсем будто и незаметно, — а словно половину себя там на границе оставили. Хороша Польша, и хаты такие есть, как на Украине, и заводы — хоть похуже наших, но тоже работали люди, и язык у них похож на наш… А все-таки не то. Я, знаешь, никогда в жизни не испытывал такого чувства. Весь вот я здесь как будто… Ан, нет. Что-то там осталось. И что — не знаю.

Юрий улыбнулся.

— Как «что»? Родина, конечно. Вот я… — Он осекся, потому что хотел сказать Николаю про себя, но побоялся возобновления спора. Он чуть не похвастался, что ему легче: у него здесь самое родное на свете — Соня, и ему можно не грустить…

— Родина… — бережно произнес Николай и помолчал. — А еще, знаешь, что? Это наша часть такая, танковая. Когда бои, мы впереди, на виду. Но зато в передышку сидим по лесам, вот как сейчас, спрятаны, замаскированы, в стороне от населенных пунктов. Ничего не поделаешь — служба. Танк не кобыла, в конюшню не поставишь…

Юрий ничего не ответил. Пощелкав ногтем по гильзе, он осмотрел, будто впервые, всю землянку.

— Тебе надо аккумулятор достать, электричество провести. В танковых войсках — и с коптилкой сидишь.

— Да-а.

Помолчали. Николай снова спросил, тряхнув головой и оживляясь:

— Ну, так что же — Соня? Расскажи. Как любовь-то ваша?

Юрий помедлил, внимательно посмотрел товарищу в глаза, облокотился на стол, сжав голову ладонями.

— Не знаю. Может, я все это выдумал. Не знаю. Что теперь делать?

— Ты ее любишь?

— Люблю, пожалуй, — не скоро отозвался Юрий.

— Так действуй. — Скажи ей об этом. Что ж так вздыхать! Знаешь, как Иван Федосеевич всегда говорит? «Думай. И если горячее сердце и холодный ум подсказывают тебе делать одно и то же — действуй, и всегда будет хорошо».

— Гм. Легко сказать.

Тоненьким голоском запищал зуммер полевого телефона, который стоял на топчане в изголовье. Николай пересел на постель и взял трубку:

— Да, я… А-а! Иван Федосеевич!… Нет, уже не надо. Черемных ушел… Все в порядке… Письмо у меня. Мы тут с Малковым еще раз читали… Что? Не-ет. Просто так. Хотя, он тоже влюбленный и грустит… Конечно, хорошее дело. Я ему так и сказал — грустить нечего. Ведь когда людей двое, душа в душу, — каждый сильнее становится. А как же!

Юрий с укором смотрел на Николая. А тот ему весело подмигнул, прикрыл трубку рукой и шепнул: «Ничего, Иван Федосеевич — отец, — поймет». И продолжал по телефону:

— Не-ет. Она здесь в бригаде… Ну-да, Потапова… Да. Они еще в школе вместе учились… Вот-вот. Я ему то же самое говорю… Правильно. И чтобы воевать лучше!..

С сияющими глазами Николай закончил разговор с Фоминым и с торжеством потряс телефонной трубкой над головой.

— Слышал? То-то же, товарищ гвардии влюбленный лейтенант!

Глава 8

В просторную, светлую и чистую землянку командира бригады пришел Фомин.

— А, Иван Федосеевич. Приветствую! С чем сегодня? — поднялся ему навстречу полковник.

— Здравствуйте. Я насчет Николая Погудина.

— Что такое?

— Вы же знаете: если этот парень что-нибудь задумал — должен выполнить, не угомонится, пока не сделает. Разрешите сесть?

— Да, да, садитесь.

Капитан Фомин снял фуражку, не торопясь пригладил волосы на затылке, и опустился на табурет, затрещавший под ним. Подполковник тоже сел. Он оперся грудью на край стола, словно собирался вскочить в любую минуту.

— Так что же с Погудиным? — не терпелось ему.

— Вообще, мне кажется, что замысел его осуществим. Хотя это и не совсем по политической части, но я обещал ему помочь и поговорить с вами. Теперь он десять раз за день напоминает.

— Да вы ближе к делу, Иван Федосеевич, а то ходите вокруг и около.

— Сейчас и дело будет, — медленно проговорил капитан. — Тут недалеко от нас есть за?мок, старый заброшенный. За двенадцать километров по ту сторону фронта у немцев — второй, почти такой же. Вот тот за?мок и не дает покоя Погудину.

— Вот как, «не дает покоя»? — живо повторил комбриг, быстро встал, вынул из портфеля карту и развернул ее на столе.

Капитан вместе с ним склонился над картой и показал карандашом:

— Вот он тот за?мок, вот линия фронта, а это наш.

— Да-а. Значит наблюдательный пункт в тылу врага? — раздумывал полковник. — Я уже слышал об этой затее. Скажите, Иван Федосеевич, откуда у рядового офицера такие сведения? Я поручил заняться этим начальнику штаба. Он вызывал Погудина, затем проверял его догадки. Все данные — и общевойсковой разведки, и воздушной, и показания пленных — подтверждают, что в этом за?мке действительно никого нет.

— Вы же знаете его, — улыбнулся Фомин. — Он уже перезнакомился со всей пехотой на переднем крае, с артиллеристами. Даже летчик из нашей корпусной авиаразведки к нему ходит в гости: они приятели, еще, кажется, по ФЗУ знакомы.

— Это интересно, — медленно повторил полковник. — «НП» за двенадцать километров в тылу противника. Вы посмотрите: за?мок как раз на перекрестке дорог. Дней бы на пяток там организовать наблюдение… Могут быть блестящие результаты.

— Он и предлагает туда пробраться.

— Глубокая разведка! — Полковник воодушевился. — Это хорошо. Смело задумано. Где Погудин?

— Там, в районе нашего за?мка со взводом занимается. Выдумал себе тему: «взятие обороняемого противником здания».