— Я здесь, — Юрий подбежал к ним, словно всю ночь ждал, когда они появятся.
— Ты, что, не спал?
— Нет.
— Почему же? Неужели нельзя меняться для наблюдения?
— Не спится, товарищ майор.
— И что же ты видел?
— Мимо собора прошла группа автоматчиков.
— Надо было согреть их пулеметом.
— Мне показалось, что это — Погудин.
— Ну, вот, говоришь, не спал, а сон видел. Как же это так? — невесело рассмеялся майор. Потом серьезно спросил: — Можешь трудное и ответственное задание выполнить?
— Могу.
— Хорошо. Подбери себе лучший экипаж.
— Я свой возьму. Ситников у меня, Пименова можно тоже к себе.
— Да, да, — майор развернул карту. — Едешь обратно из города. Разведываешь все дороги, ведущие сюда. Встречаешься с нашей пехотой, она продвигается к нам по этому шоссе. И даешь им ориентировку. Потом быстро — назад. Это тебе прогулка километров на тридцать. Будь осторожен. Войска противника могут тебе встретиться каждую минуту.
— Есть, товарищ гвардии майор! Разрешите действовать.
— Главное — не горячись. Я с Иваном Федосеевичем недавно о тебе толковал — он тебе очень советует не горячиться.
— С капитаном Фоминым? Обо мне? — искренне удивился Юрий.
— Обо всех… И о тебе. Ну, будь здоров, — майор обнял его. — Соня! Провожай-ка Юрия Петровича.
Соня вскарабкалась на танк. Юрий крепко, крепко пожал ей руку. И не столько потому, что прощался с ней, сколько потому, что теперь он увидел в ней боевого товарища, воина. Она стояла на броне его машины рядом с ним. И он подумал: «Хорошо, если бы она была членом моего экипажа».
— Счастливо, Юра, — горячо сказала Соня, застегивая ему пуговицу кожаной куртки. — Ни пуха, ни пера!
Он залез в башню, девушка наклонилась к нему, в люк. Смеясь про себя, он показал ей на переднюю смотровую щель и признался:
— Вот здесь, над этим триплексом в той сгоревшей машине на номер 323 была наклеена твоя фотография.
— Ну и хорошо, что сгорела, — серьезно сказала Соня. — Мальчишество какое!
Став тоже серьезным, Юрий веско произнес:
— Я на самом деле не такой уж ограниченный, как думает Колька. Ну, пока! Привет ему передавай. Большой.
Сойдя с танка, Соня долго стояла и смотрела, как Юрий медленно закрывал люк. Зарычал мотор, машина рванулась, залязгала по булыжникам мостовой и скрылась в конце улицы.
Рассвело. Утренний ветер разогнал запахи пороха. Батальон Никонова держал оборону на восточной окраине. Все ждали боя, потому что не в первый раз приходилось танкистам, прорвавшись далеко от основных сил фронта, удерживать взятое до подхода пехоты. Машины замаскированы в переулках. Экипажи на местах.
Но постепенно напряжение спадало, всем надоело ждать. Кто лег спать, кто беспечно разгуливал по тротуарам. Остались на местах одни наблюдающие да механики. Привезли кухню. Повар звал «Скорее, скорее, а то уеду». — И когда почти все собрались около него, один наблюдающий закричал:
— По местам! Танки противника с тыла!
Майор услышал и выбежал на улицу из дома, где устроился обедать. Он уже готовился отдохнуть и был без пояса, без фуражки.
— С какого тыла?
— Из города на нас идут, — пояснил Никонову танкист, забираясь в свою машину.
Все в полминуты были на своих боевых местах. Из центра приближался шум немецких моторов. Никонов приказал:
— Семенов! Сюда свою коробку!
В один миг «тридцатьчетверка» была на углу улицы и выставила из-за дома кончик орудия.
— Спрячь пушку совсем. Подпустишь ближе, чтобы я мог тоже стукнуть. — Никонов прислушался к звукам моторов. — Это самоходки типа «слон». Кажется, Две.
Он распорядился развернуть башню и своего танка в сторону перекрестка. Затем пошел на угол. Осторожно глянул из-за дома и захохотал:
— Отставить! Танки противника!.. — смех душил его, и он закашлялся. — Танки противника!.. Ох, дьяволята!
На перекресток выползла, подняв ствол к небу, немецкая самоходка. Она была вся завешана одеялами, простынями, какими-то тряпками. Мотор отчаянно газовал. За ней появилась вторая в таком же виде. Сверху на них сидели автоматчики. Николай Погудин стучал по броне гаечным ключом и кричал по- немецки:
— Влево! Влево! Вперед!
Орудие послушно поворачивалось и медленно ползло дальше. Вторая самоходка шарахалась из стороны в сторону. Ею командовал «дважды отважный» Перепелица. Он старался повторять за Николаем, но все время путал немецкие слова.
— Стоп! Стоп!
Взлохмаченный, засыпанный известкой и кирпичной пылью, Николай подошел к Никонову:
— Товарищ гвардии майор! Прибыл. Захвачено два «слона» с экипажами в полном составе. Понимаете, не желают сдаваться. Сейчас хоть успокоились, а то специально натыкались на что попало, надеялись сбросить нас. Но как же! Собьешь нас!.. — задорно протянул он.
— Вот дьяволенок! — повторил комбат и обнял Николая. — А я тут за тебя беспокоился.
— Чего же беспокоиться: я не один.
— Ну, приходи ко мне. А этих, — майор кивнул на самоходные орудия, — надо перегнать прямо в штаб бригады вместе с экипажем. Он расположился в центре на площади. Постой. Лучше их на буксире утащить. Сейчас я дам команду. Ты отдыхай пока.
Никонов отошел к своему танку. Вокруг Николая собрались гвардейцы, окружили его, наперебой жали руки. Он отвечал сразу на десятки вопросов, бросаясь то к одному, то к другому.
— Семенов, Леонид Иванович! Жив! Дай я тебя поцелую, Петр! Ты что на другой машине?
— Сожгли.
— Не ранен? Экипаж цел? Ну, и все в порядке. А где Малков?
— Ушел в разведку. Соня здесь, с нами.
— А Иван Федосеевич?
— Здесь, пойдем к нему.
Приехавшие десантники наперебой рассказывали танкистам, как были захвачены самоходки. Поднялся шум. Комбат проходил мимо и с деланной грубостью пробасил, взглянув на часы:
— А ну, по местам! Чего базар открыли? Успеете еще налобызаться, никуда не денется ваш Погудин.
— Есть, товарищ гвардии майор, — козырнул Николай, лихо щелкнув каблуками.
Николай направился к Соне. Девушка стояла в стороне и ждала, когда он обратит на нее внимание.
