ещё не означает, что вместе с ним ты заодно обрёл и гениальность'.
Он убрал лежавший перед ним свиток и больше ничего не говорил, только внимательно слушал и учился.
Джина вела дневник. Вообще-то она считала это не слишком уместным в её возрасте и к тому же весьма дорогостоящим занятием, но так и не смогла избавиться от привычки время от времени записывать что-нибудь важное или просто интересное. Вот и сейчас она задумчиво сидела над переплетённой в кожу старой тетрадью с пером в руках.
— Вчера они выступили, — записала она, — Дидерик обещал, что всё закончится уже к зиме. Они пойдут сначала на запад, к границам Арнии, а оттуда повернут на север в Удолье. Это единственный путь…
Она положила перо и взглянула в окно. Оно было распахнуто и снаружи тянуло ночной прохладой. Несмотря на раннюю осень, ночи были ещё тёплыми. Комната располагалась на первом этаже и сразу за окнами кудрявилась аккуратно подстриженная живая изгородь. Она была не очень высокой и почти не мешала при необходимости использовать эти окна в качестве дополнительного входа или выхода.
Уже стемнело и на улице всё погрузилось в синеватый полумрак. Джина подошла к окну и запахнула тонкие шторы. В саду ей послышался какой-то шорох. Она насторожилась. Донёсшиеся вскоре звуки свидетельствовали о том, что кто-то из местных котов предпринял активные меры к завоеванию дамы сердца. Меры были довольно громкими…
Джина расправила шторы и вернулась к столу.
— К сожалению, насколько мне известно, дворянство Арнии и Удолья во многом симпатизирует Лизандию. Но я надеюсь, что Дидерик сможет произвести на них благоприятное впечатление…
Увлеченный исполнением серенады кот, на минуту прервался, чтобы изучить отделившуюся от стены тень. Та почти бесшумно (это она сама так считала, а вот кот был решительно иного мнения) пересекла газон и прильнула к стене, почти незаметная среди вившегося по кирпичной кладке плюща. В итоге кот счёл тень не заслуживающей внимания и продолжил свои музыкальные этюды.
В комнате женщина окунула перо в чернильницу и написала ещё несколько строк.
— Марко убеждал меня, что до серьёзной войны дело не дойдёт. По его словам это вроде игры в карты. Каждая из сторон рассчитывает больше на слабость другой, чем на собственные силы. Победа, как считает Марко, достанется тому, у кого нервы крепче. Я не уверена, что он сам в это верит, но надеюсь, что всё обойдётся. Гражданская война — это страшно…
Тень выскользнула из зарослей плюща и беззвучно перетекла к возвышавшемуся во дворе фонтану. Отсюда был ясно виден тёмный силуэт Джинноры. С улицы тонкие шторы не столько что-то прятали, сколько отсекали детали, оставляя чёткую суть предметов. Укрывшаяся за фонтаном тень внимательно следила за происходящим в комнате.
Перо размеренно скрипело по бумаге.
— … я стараюсь верить, что Дидерику не придётся действительно сражаться за трон. Здесь, на востоке Южных Земель, люди обижены на Лизандия за то, что тот не старается нам помочь. По слухам Империя даже не объявила войны Царю Царей. В столице всё ещё идут переговоры. А из Серениссы сообщают, что корабли Шиамшара пытались штурмовать крепости у входа в пролив. Если им удастся захватить эти укрепления и поднять заградительную цепь, вражеский флот сможет войти в лагуну и атаковать город. Я понимаю, что неправильно этому радоваться, но я безумно счастлива, что не осталась там…
Тень возле фонтана достала небольшой продолговатый свёрток и развернула тряпицу. Внутри оказался небольшой узкий кинжал в ножнах, крепко примотанных к рукояти шнурком. Неизвестный снял чёрную кожаную перчатку и аккуратно развязал шнурок. Затем опять надел перчатку и обнажил кинжал. Клинок блеснул в лунном свете лёгкой глянцевой желтизной. Как будто металл был покрыт очень тонким слоем какой-то, похожей на воск, субстанции.
— …я даже предложила Марко присоединиться к ним, но они с Дидериком настояли, чтобы мы с Виценцием Орелием оставались здесь, в безопасности…
Тень огляделась и крадучись двинулась через сад к освещённому окну. Кинжал едва заметно поблескивал, укрытый чёрным плащом.
Джина внимательно осмотрела заполненную мелким аккуратным почерком страницу. В конце концов, если не с кем поговорить, всегда можно доверить свои опасения бумаге… С той стороны шторы донёсся непонятный шум.
— 'Какой темпераментный кот', — подумала она.
Шум немного усилился.
Женщина побледнела, бросила испуганный взгляд в направлении детской, и на всякий случай взяла в руку нож для бумаг.
За окном резко зашуршали кусты, и наступила тишина. Она привстала из-за стола, внимательно глядя на неподвижные шторы. Медленно и бесшумно подошла и резким движением отдёрнула их в сторону…
— Ах, это вы, синьор Катталья…
— Вот… решил немного прогуляться, донна графиня.
Он тяжело дышал, как будто только что бежал или прыгал и совершенно неестественно улыбался, пряча за спиной правую руку.
— Уже поздно…
— Да, ваше сиятель… высочество… полночь как раз миновала…
— Спокойной ночи, синьор Эниго…
— И вам… спокойной, госпожа…
Она нерешительно запахнула шторы, положила нож для бумаг, забрала дневник и ушла в глубь дома, пробормотав про себя.
— Экий он… проказник…
Синьор Катталья ещё некоторое время улыбался тупо глядя в задёрнутые шторы, потом на его лице проступила гримаса боли. Он опустил правую руку и посмотрел вниз, на что-то лежавшее на земле среди помятой живой изгороди. Кусты скрывали детали, но прямо под самым окном из зарослей торчала пара ног в мягких чёрных башмаках. Не разглядывай графиня идиотски улыбающееся лицо Эниго, она бы обязательно их заметила.
Через двор промчался одетый в чёрное тип.
— Всё в порядке, дон Катталья!?
Он посмотрел вниз и осёкся.
— Нет, — несмотря на очевидность этого факта, всё же подтвердил его Эниго, — очень даже не в порядке. Уберите труп. Утройте охрану. Найдите того, кто открыл ему дверь… И принеси мне бинт.
Он скривился и ещё раз посмотрел на свою правую руку.
На востоке Империи, южнее великой реки Рудны и севернее Южных Земель поднимались горы. Это были не холмы, как в Кричных горах, а настоящие горы. Высокие, с белоснежными шапками вершин и холодными озёрами в долинах. Населяли горы, как нетрудно было предположить, горцы. Жители отдалённых уголков Империи, особенно молодые и особенно женского пола, были склонны упоминая этих горцев использовать слова 'экзотичные', 'романтичные' и 'вольнолюбивые'. Обитатели не столь удалённых от гор регионов выражались в их отношении куда проще — 'дикари', 'пьяницы', 'бандиты'…
Истина, как это обычно и бывает, находилась где-то посередине. В горцах, несомненно, было нечто экзотичное и даже отчасти романтичное. Но с другой стороны подраться и выпить они тоже были не дураки.
Рождавшая их земля была обильна многим — вечными льдами, кристально чистыми родниками, дремучими лесами и бездонными ущельями. Одного у неё было мало. Собственно земли. Той земли, которую можно пахать и на которой можно пасти овец и коз. Оттого перед каждым новым поколением горцев стоял вопрос — кем быть. Старшие сыновья по традиции продолжали отцовское хозяйство, остальные могли рассчитывать на удачную женитьбу (не у всех же отцов рождались сыновья, правда?) Но невест с приданым тоже не всем хватало. И тогда младшие сыновья уходили на равнины в поисках заработка. А чем лучше
