— Мы одолжили его на один матч.
— А где же вы его одолжили?
— В «Полонии», пан Вацек.
Стефанек помрачнел.
— Зачем ты лжешь? — спросил он резко.
Мальчик побледнел, лицо его перекосилось.
— А чем же мы должны были играть, — пробормотал он, — тряпичным, что ли?
— Так ты что, не мог прийти и попросить?
— Я побоялся.
— А воровать не побоялся?
Чек рванулся. В его кошачьих глазах вспыхнул гнев:
— Я не воровал! Я собирался отдать!
— И самовольно взял тогда на тренировке?..
— Но ведь матч был уже на носу… и… я пообещал товарищам, что достану.
— Говорил я, что влипнем! — простонал стоящий рядом Манджаро.
У Манюся на глазах сверкнули слезы. Подняв голову, он громко сказал:
— Они ничего об этом не знали: это все я сам.
Стефанек отпустил мальчика, ударил несколько раз
мячом об землю и сказал:
— Нужно было прийти и попросить, мы бы вам одолжили. А сейчас что же это получается: играете ворованным мячом?..
Не дожидаясь ответа, он протолкался сквозь кольцо окружавших его мальчиков и направился к воротам. Уже у самого пролома он неожиданно оглянулся и помахал ребятам рукой:
— Приходите завтра в пять, поговорим.
Но никто не отозвался. И, только когда Стефанек скрылся в проломе, Жемчужинка пробормотал:
— Люди добрые, так ведь это же сам Стефанек из «Полонии»! Пришел на наш матч. Вот так неожиданность!
Манджаро, который считал, что несет личную ответственность за все, что происходит в клубе, был расстроен.
— Я знал, что так получится! — сказал он как бы про себя. Потом, точно очнувшись, он, сжав кулаки, направился к Чеку:— Видишь, что ты натворил! Теперь будут думать, что мы все такие.
Манюсь, сунув руки в карманы, повернулся боком и остановился в выжидательной позе.
Улыбка давно исчезла с его лица. Это был уже не обычный веселый, озорной Манюсь. Глаза его пылали гневом, губы дрожали, во всей его фигурке было что-то угрожающее.
— В чем дело, Манджаро? — процедил он сквозь зубы.
— Дело в чести всей команды.
— Так ведь я же ему сказал, что это я сам…
— Ты думаешь, он поверил?
— Я сказал правду.
Манджаро сплюнул ему
под ноги:
— Тьфу! Мне совестно за тебя!
Чек одним прыжком подскочил к Фелеку и схватил его за рубашку:
— Возьми свои слова обратно!
— Мне совестно за тебя, — повторил тот дрожащим голосом.
Жемчужинка, видя, что назревает драка, втиснулся между ними:
— Бросьте! Не валяйте дурака. Сыграли вничью такой матч, а они лезут друг на друга. Было бы из-за чего, а то из-за какого-то дурацкого мяча!
Чек отступил, воинственно потряхивая головой:
— Достал такой мяч, а он еще пристает! Думает, что если его выбрали капитаном, то ему все можно. Если бы не я, то и этого матча не было бы или играли бы тряпичным. Задавала!..
Манджаро не остался в долгу:
— Нам таких, как ты, в команде не нужно! Можешь, братец, идти себе к «фазанам», им ты подойдешь!
Это было уж слишком. Манюсь стиснул зубы и, прищурившись, кинул прямо в лицо Фелеку:
— С такими сопляками, как ты, я и не стану играть. Вечером отдам кассу — и привет… — Он повернулся на каблуках и медленно удалился развалистой походкой.
— Ну и натворил же ты дел, братец, — вздохнул Игнась Парадовский, поглядывая на Манджаро.
Тот пожал плечами.
— Не стану по нем плакать, — небрежно сказал он. Но видно было, что ему очень обидно и что чувствует он себя неловко. Со злостью поддев ногой кусок кирпича, Манджаро подтянул трусы, оглядел ребят и заявил: — Ну, вот что… Сегодня в половине седьмого сбор на Голубятне. Нужно обсудить важные вопросы.
ГЛАВА III
На кладбище старых автомобилей, или, иначе говоря, в удельное княжество пана Лопотека, можно было попасть либо через калитку со «стадиона», либо через ворота с Гурчевской. Манджаро и Жемчужинка прошли через ворота. Для разрешения столь важного вопроса, рассудили они, лучше войти с главного хода — это будет выглядеть более официально.
Попав на обширное пространство, сплошь заваленное скелетами машин различных марок и размеров, ребята не сразу заметили правителя этой огромной территории. Только внимательно приглядевшись, обнаружили они длинные ноги, высовывающиеся из-под обломков старой «Шкоды». Пан Лопотек был занят вывинчиванием какой-то части из внутренностей заржавелого мотора. Ребята остановились, почтительно глядя на неподвижные, смешно раскинутые ноги, обутые в сандалии, Манджаро деликатно кашлянул.
— Сто тысяч гнилых помидор, кто там? — отозвался басистый голос.
— Это мы, пан Лопотек, — ответил Манджаро.
— Что еще за «мы»?
— Мы… из «Сиренки»…
— Вы что, не видите, что у меня работы по горло? Приходите попозже, сейчас у меня нет времени.
Ребята посмотрели друг на друга, потом на ноги мастера, забавно подергивавшиеся в этот момент. Жемчужинка усмехнулся.
— Пан Лопотек, — сказал он тоненьким голоском, — мы по очень важному делу!..
— Опять какая-нибудь серьезная драка?
— Нет, — пояснил Манджаро, — мы по поводу турнира, о котором писали в «Жице Варшавы».
— Ну, какого еще там турнира? — скептически отозвался из-под машины пан Лопотек.
