видели как раз стремление любым способом загнать в легионеры. На тот момент русских легионеров осталось очень мало. Из волонтеров 1914 г., судя по французским документам, в рядах Французского иностранного легиона на конец 1917 г. оставалось не больше 146 человек, по меньшей мере 10 политических эмигрантов из которых пожелали уехать в Россию.[52] В то же время общее число пожелавших уехать за конец лета и начало осени1917 г. в Россию русскоязычных легионеров составило 163 человека в звании от легионера 2-го класса до сержанта.[53] К тому времени из знаменитого «Республиканского отряда», насчитывавшего 72 человека, в Легионе осталось 5 человек.[54] Однако, по данным «Комитета Обороны», несмотря на все старания, добиться демобилизации русских легионеров не удалось.[55] У большевиков, хорошо знавших о положении русских во Французском иностранном легионе, были данные на начало декабря 1917 г. о по крайней мере 90 русских легионерах, продолжавших службу. Интересно отметить, что, по имеющимся анкетам, это были люди от 19 до 50 лет. Из них возраста 19–25 лет были: 17, 5 %; от 26 до 30 лет — 36,5 %; от 31 до 35 лет — 23,1 %; от 36 до 45 лет — 21,6 %; от 45 до 50 лет — 1,3 %.[56] Таким образом, большей частью это была молодежь. Из них многие имели боевые награды Легиона, а один был награжден дважды. На этих людей приходилось 15 Военных Крестов и 9 Военных Медалей, выдаваемых в Легионе только за очень большие заслуги.[57] Особенно интересно рассмотреть социальный состав русских легионеров. Он очень широк и разнообразен — от «вора-профессионала», как указано в анкете Брусинского Иоганна Альбертовича, до «капиталистов», предпринимателей. Половина русских легионеров были из рабочих. Среди русских легионеров мы видим офицера, «помещика», журналистов, служащих, матросов, представителей творческой интеллигенции, медиков, чиновников, учителей и адвокатов.[58] Если обобщить эти сведения, то окажется, что представителей интеллигенции «российского периода» среди русских легионеров было 51,4 %, рабочих 40,5 %, чиновников 2,7 %, «профессиональных революционеров» 5,4 %, крестьян 1,3 %.[59] Ко времени призыва в Легион во Франции из них заявили другое. По этим данным, из них были 70,5 % — рабочими, 25,7 % — интеллигенцией, 4,8 % называли себя «лицами без определенных занятий».[60] Согласно анкетным данным, 9,5 % русских легионеров того времени прошли царскую каторгу, в ссылке побывали 52,7 %, а в тюрьме сидели 90,5 %.[61] То есть, другими словами, несудимых среди них практически не было. Зато в российской и других армиях служили лишь 28 %. На фоне тогдашнего положения грамотности в России, составлявшей 47 % от общего числа, состояние их образования было довольно высоким: 20,8 % имели высшее образование, 58 % — среднее, 5,4 % имели «домашнее образование», имевшее довольно высокий привилегированный уровень, низшее образование было у 14,8 % и никакого образования — у 1,3 %.[62] По партийной принадлежности это были, в основном, представители социалистических группировок. Наиболее крупными по своему составу были меньшевики — 47,3 %, эсеры — 25,7 %, анархисты — 10,8 %, представители других, более мелких социалистических партий — 9 %, еврейская партия «Бунд» — 2,7 % и беспартийных — 1,3 %.[63] По национальности большинство из них составляли евреи — 51,4 %, русские — 37,8 %, грузины — 5,4 %, поляки — 2,7 %, болгары и эстонцы — по 1,3 %.[64] К декабрю 1917 г. всех ранее заключенных во французских тюрьмах русских солдат, которые участвовали в восстании Ля- Куртин, перевели в лагерь Курно, где подвергли усиленной обработке в пользу Легиона. Результатом этого стало то, что большая часть «ля-куртинцев» пожелала отправиться на принудительные работы в Северную Африку. Так, из 4 тысяч «куртинцев» в Африку поехали 3272.[65] Таким оборотом дела французское командование было просто поражено. И это после того, как Африка перед русскими была «выставлена» для их же устрашения, а они, наоборот, сознательно выбрали ее, лишь бы только не служить на пользу французской военной машине! Раздосадованные этим, французы установили для «русских африканцев» обыкновенный тюремный режим, поместив их в особые бараки, в которых они были изолированы от внешнего мира. Питание состояло только из хлеба и воды. Вскоре заключенные русские были доставлены в Алжир, Марокко и Тунис. Там их смешали с обычными уголовниками, заставив трудиться на крайне вредных предприятиях по добыче свинца и ртути, на цементных заводах, многие делались инвалидами.[66] Не совершившие никакого преступления русские люди оказались, волей решения французского командования, на поистине каторжных работах, причем те из них, кто прошел каторгу царскую, считали ее, в сравнении с каторгой французской, чем-то вроде курорта. Командующий Русским экспедиционным корпусом генерал Занкевич пытался смягчить участь несчастных солдат, ставших жертвой большевиков и французских буржуа. [67] Так или иначе, но, продержав некоторое время русских в таких ужасающих условиях, французы предложили «желающим» подать рапорты о переводе в действующие части Легиона. Расчет оказался верным: несчастные русские солдаты, виновные только в том, что они оказались, волей желания прежнего царя Николая II, под французским командованием и на территории Франции, в массовом порядке устремились в Легион, надеясь любыми путями изменить к лучшему условия своего существования… Отчасти это было связано также с устранением от влияния на них большевиков и Советов, которые агитировали против вступления в Легион. На Македонском фронте, во 2-й особой русской бригаде, «артиллеристы согласились служить только в особом артиллерийском легионе. В то же время они отказались подписывать контракт на дальнейшее участие в военных действиях. Однако они готовы были пересмотреть свое решение, если им будет предоставлена французским командованием возможность нести дальнейшую службу в артиллерии. Их удалось, в конце концов, использовать в Македонии, в артиллерийских парковых частях».[68] В целом, в Македонии нашлось больше желающих нести дальнейшую службу в легионе. Так, из 2-й особой дивизии, насчитывавшей 13 198 человек, в легион решили записаться 556 человек, что составляло более 4 %, рабочими на тыловых работах сделались 1185, а на африканскую каторгу поехали 11 487 человек. По свидетельству записавшихся в Легион русских офицеров, сосланных в Африку русских солдат перед отправкой «посадили за колючую проволоку, как военнопленных. Битком набитые за проволоку, они простаивали круглые сутки под открытым небом на ногах и завидовали военнопленным немцам и болгарам, положение которых гораздо лучше».[69] Тем временем русские офицеры, настроенные продолжать войну до победы, в декабре 1917 г. решили создать крупную русскую военную часть на Французском фронте с русским командованием.[70] Сюда записалось много русских, которые по своему возрасту уже не должны были служить, но добровольно пошли воевать. Русскими офицерами было решено воевать до победы с неизменным условием восстановления попранного немцами и австрияками суверенитета Бельгии и Сербии. В то же время, несмотря на «русский характер» этого подразделения, постановили, что «поступающие в Легион должны согласиться подчиниться французским властям, знаменам и дисциплине и служить в Легионе до заключения мира всем русским народом в лице всеми признанного законного правительства».[71] Между тем, после заключения большевиками позорного Брестского мира в марте 1918 г., отношение к русским во Франции испортилось настолько, что в русской форме стало ходить далеко не безопасно.[72] Французское командование решило заменить ее на французскую, что, в свою очередь, привело к эксцессам, о которых речь пойдет дальше. В то же время французское командование провело полезную работу среди личного состава собственных офицеров и солдат, чтобы реабилитировать русских, вступивших в Легион. Так, генерал Доган, знаменитый командующий Марокканской дивизией, куда решено было включить Русский легион, принял все меры к тому, чтобы русские солдаты и офицеры чувствовали себя в этом подразделении «как дома». По свидетельству русского полковника О. от 16 января 1918 г., «теперь все солдаты Марокканской дивизии должны первыми отдавать честь русским военным, у которых на погонах галуны и звездочки. Офицеры Марокканской дивизии должны первыми с русскими офицерами обмениваться честью».[73] Надо сказать, что, по данным «Бюллетеня от 24 декабря 1917 г. по 12 января 1918 г.», в составе 1-й Колониальной дивизии была образована «Русская рота» добровольцев-легионеров из 300 человек, уже находящаяся на фронте.[74] На этом первом этапе создания Русского легиона его немногочисленные члены проводили активную агитацию по записи в это подразделение среди русских солдат и офицеров, где только было можно.[75] К началу марта 1918 г. из пожелавших стать легионерами людей создали батальон под командованием капитана Павлова. Он состоял из трех рот — саперной, пехотной,
Вы читаете Иностранный легион
