— Да… ах… о…
Голова у нее закружилась. Он усилил ласки, и она начала постанывать, пока не издала высокий, беспомощный вопль, достигнув высшей точки наслаждения.
— О боже, Эллис! — Он заключил ее в объятия, когда ее тело стало расслабляться. — С тобой я чувствую себя королем. Где тут ближайшая постель? Я что-то не соображу никак.
— В моей комнате, — еле вымолвила она.
Он понес ее туда, лихорадочно целуя по дороге. На постели он стянул с нее сапоги и джинсы. До нее стало доходить, что случилось на кухне. Он лишь прикоснулся к ней, а она потеряла всякий контроль над собой. Он почувствовал, как это происходило, он наблюдал за ней. Охваченная смущением, она запахнула рубашку, собираясь улизнуть от него.
Но в этот момент он быстро стянул с себя майку, джинсы, а вместе с ними и плавки — то, что она увидела, остановило ее. А увидела она мужчину, тоже потерявшего контроль над собой, возбужденного, бесстыжего, как жеребец перед случкой.
Достав из кармана маленький пакетик, он ногой отбросил джинсы.
— Я заглянул в будущее, Эллис.
— Спасибо, — прошептала она, не спуская с него глаз, зачарованная волшебной эрекцией.
— Не трогай меня тут пока, — мягко попросил он, ложась рядом. — Сейчас я не могу обещать тебе больше пары секунд.
— Но я… — Она пыталась подыскать слова… — уже… на столе…
— Ага. Ты получила свое, — улыбнулся он, разжимая ее пальцы на рубашке и снова обнажая нежную плоть. — Но будет еще, и много. — И он снова принялся целовать и засасывать ее соски.
Вцепившись в его золотистые волосы, она поворачивала его голову из стороны в сторону и, прерывисто дыша, просила:
— Еще, еще сильнее.
Грегори не стал сдерживаться. Он так и знал, что ее страсть будет очень сильной и открытой, стоит только пробудить ее. Девушка с ранчо, она жила на природе, была крепкой, активной. И, естественно, она нуждалась в его силе, требовала ее. И он хотел почувствовать ее силу.
Он лег между бедрами Эллис и принялся мягко покусывать и подергивать зубами розово-коричневые пики ее грудей, вызывая на активность. Он чувствовал, как она двигается под ним, извивается, корчится, сжимая мышцами ног его бедра, словно всадница на коне.
Чтобы сохранить контроль над собой, он чуть приподнялся над ней. Ее руки скользнули вниз по торсу Грегори, обвили его, измерили, охватили как перчаткой. Глядя ей в глаза, он вдруг почувствовал, что никогда в жизни не испытывал подобного.
— Не торопись, Эллис, пожалуйста. Я хочу, чтобы тебе это понравилось.
Она медленно погладила его, потом помогла надеть презерватив и попросила:
— Грегори, сними с меня трусики. Побыстрее.
Зацепив резинку большими пальцами, он не торопясь стянул их с нее. Он сдерживал себя, пожирая глазами обнажившееся женское чудо.
— Я хочу, чтобы у тебя получилось еще раз, моя хорошая, — прошептал он, проводя кончиком пальца от ее пупка до темного, в завитках, гнездышка. — Я очень этого хочу. — Он притронулся к розовым складочкам, нашел спрятанный в них набухший бутончик. — Скажи, что ты тоже хочешь этого.
— Я хочу… тебя… внутри.
— После этого, — пообещал он, наклонившись и целуя ее темные, сверкающие завитки, словно пробуя на вкус ее влажный жар. Он слышал, как она втянула в себя воздух и задержала дыхание, когда языком он коснулся этой самой чувствительной точки.
До сих пор она лишь воображала такой упоительный поцелуй. Ник такого не делал. Он вообще не делал ничего похожего на то, что делал, что делает Грегори. Какое это было несказанное наслаждение. Гораздо больше, чем она могла себе представить. Она тяжело задышала, и он услышал бессвязные мольбы, слова любви к нему, Грегори Маршаллу.
— Давай, — услышала она свой хриплый голос. — Давай же… о… пожалуйста…
— Подожди, — прохрипел и он, покрывая поцелуями ее тело и подбираясь к грудям. — Возьми меня.
Ей достаточно было лишь чуть больше раздвинуть бедра, и он своей твердостью проник в нее, наполнил ее. Опираясь на локти, он целовал ее опушенные веки, целовал ее губы, деля с ней естественный аромат ее тела.
— Открой глаза, Эллис. Посмотри на меня. Дай волю своим чувствам.
И она открыла глаза, встретилась с ним взглядом и обвила его ногами. Он начал двигаться в медленном, глубоком, пронзающем ритме. Напряжение их росло. Содрогаясь всем телом, с каждым его толчком, она подымалась на все более высокую вершину блаженства.
Раздался вопль, вначале ее. Последовала серия хриплых вскриков — его. Она расслабилась, и он обессиленно упал на нее, зарывшись лицом в ее волосы.
Переполненная неведомым наслаждением, вся пылающая, Эллис удерживала Грегори в себе, в своих объятиях. Сейчас она представляла себя красивой, верила, что принц любит ее, даже зная, что и она не красива, и он не любит…
9
А вечером, пока Грегори еще сладко спал, утомленный любовью, Эллис тихо встала, приняла душ и уехала.
Ей необходимо было восстановить то, что она потеряла в постели с Грегори. Свою независимость. Свой самоконтроль. Она хотела возродить в себе ту женщину, которой была до встречи с ним… Ту, которая не нуждалась в мужчине.
Перед уходом, она тихо заглянула в спальню, последний раз взглянула на разметавшегося во сне Грегори, а потом прокралась в кухню и написала ему записку:
«Уехала в город ухаживать за больной подругой. Меня не будет две ночи».
Взяв все необходимое, она села в пикап Патрика и выехала с ранчо. После любовных утех с Грегори ей просто необходимо было убраться от него подальше, туда, куда не дойти пешком и не доехать верхом. Да и не усидеть ей сейчас в седле — уж очень неутомимым любовником оказался Грегори… Да и она не захотела уступить ему в этом.
И неважно, что за день она приобрела больше сексуального опыта, больше знаний о самой себе, чем за всю предшествующую жизнь. Ее поразило, что она такая крикунья. Удивительно, но это понравилось Грегори. Он приложил немало усилий к тому, чтобы заставить ее кричать и кричать. Она и не подозревала в себе такого сладострастия.
Он учил ее, как продлить его возбудимость, и она с наслаждением делала это.
Ведя грузовичок по шоссе в город, Эллис напомнила себе, что Грегори лишь временно на ранчо. Через несколько месяцев он вернется в свой конный патруль, оставив ее с разбитым сердцем. Он не будет таким бессердечным, как Ник, но все равно уедет.
«Без каких-либо условий». Грегори остался верен своим установкам и ясно сказал о них с самого начала.
