если учесть неожиданность нападения… Если она сумеет пустить в ход свое любимое бросковое оружие, тогда… Что же, об этом она подумала как о настоящем, серьезном, но возможном, допустимом деле, если бы выпала такая необходимость… Только вот необходимости она в данном предложении не видела. Совершенно. Потому что ей это было не нужно, нужно было Сапогу, вот пусть он сам свои ситуации и разруливает.
— Нет, слишком многого за свои три золотых хочешь.
— Ты не очень-то тут бузи, — решил прикрикнуть Сапог. — Деньги тебе взять больше неоткуда, а так… Ладно, была не была, еще месяц кормить за это обещаюсь. Только вот пить буду проставлять не вино, оно денег стоит, а пиво. — Он решил эту тему развить. — Пива, Нашка, будет — хоть утопись, сколько выпьешь — все твое. Только угощать других не позволю, ежели увижу, что еще кого-то бесплатным пивом поишь, — конец нашему уговору.
— Торгуешься, Сапог. А почему торгуешься? У тебя свои парни есть, если бы все было просто, ты бы не расщедривался тут…
— Я не щедрый, я расчетливый. — Трактирщик вздохнул. — Мои, они не очень сообразительные, Нашка, сама же знаешь. И главное, они в темноте не видят ничего, не то что врага с оружием, даже гуся не сумеют поймать… Зато отвлекут на себя, ну… этих троих. Те будут против них своими мечиками размахивать, а ты… Ты сделаешь свою часть работы.
— То есть убивать должна только я.
— Не боись, дикая, ежели получится — мы тоже подсобим, — прогудел Кореня, Гус ухмыльнулся. Кореня посмотрел на него и высказался далее: — Все ж получится так, что нам придется драться… Махаться во всю силу, а вот убивать… Да, тебе это сподручнее.
Вот тогда-то высказался и Гус с новенькой серьгой в ухе:
— У тя сполучица, не сомневайсь.
— Я убиваю для еды. Или для жизни.
— Так я тебя за то и кормить буду, — удивился Сапог. — Я ж догадывался, что ты так скажешь, потому и обещаю… Кормить обещаю.
Нашка проверила свой нож, потом свои метательные ножи, оба сурикена, потом незаметно попробовала кинжальчик на пояснице. Все было при ней. Вот только, если бы она знала, для чего ее вызвал к себе Сапог, она бы, пожалуй, и дубинку Маршона взяла. Очень-то работать ею Нашке было несподручно, роста не хватало, но вот отбивать чужие удары и использовать как дополнительную и подвижную опору — она бы ей пригодилась.
— Я не думала, что ты так потребуешь долг возвращать, — выдохнула она. — Не готова я.
— А чего — не готова? Трезвая, спокойная, я же вижу… Да и голодная, значит, еще злее будешь, чем обычно. — Сапог снова вздохнул. — Ну ладно, я тебе полстакашки крепкого налью, если согласишься, и мяса на хлеб напластую, по дороге и поешь.
— А что, мы уже прям счас идем? — спросил Гус, неожиданно подавая голос без необходимой для него запевки Корени.
— Будет еще одно условие, — сказала Нашка. — Ты, Сапог, пойдешь с нами.
— Чего? — Такого, кажется, трактирщик не ожидал. — Ты что же, хочешь, чтобы я там засветился?
— Можешь не драться, просто постоишь в сторонке, посмотришь, — хмыкнула Нашка, — если хоть что-то увидишь… Ты же хочешь, чтобы все в темноте было, вот и будет в темноте, и, значит, тебя никто не заметит. Но все же — ты должен быть там. Иначе я не соглашусь.
— Сапог, может, ее пристукнуть? — предложил Кореня. — Несильно, только чтоб знала, кто здесь главный…
— Она не из тех, кто такой урок усвоит, — задумчиво отозвался трактирщик. — И останавливаться она не умеет, будет молотиться, пока или мы ее не положим, или она нас…
— Что вернее, — кивнула Нашка. — Вы же не знаете, что у меня при себе имеется. Я же не хожу без отточенной стали.
— Она только кидать разные штуки горазда, — снова гудящим неверным голосом высказался Кореня. — А тут тесно…
— В том-то и дело, что — не только, я же тогда ее на арене видел… — кивнул своим сомнениям Сапог, еще подумал и в конце концов решился. — Ладно, твоя взяла, Нашка, пойду я с вами. Но чтобы все было чисто, быстро и наверняка. Понятно? — Он обвел взглядом своих троих уже бойцов. — Всем понятно?
От трактира они отошли совсем недалеко, когда Нашке стало понятно, что еще кто-то за ними следует. Она даже подумала сказать об этом Сапогу, но не стала. Он вообще, когда обрядился в какой-то старый, едва ли не поеденный молью кафтан, а сверху накинул темный, какой и остальная одежда у него была, непрезентабельный плащ, впрочем укрывший всю его фигуру, сделался малознакомым, отдаленным, и в нем появилась прежде несвойственная ему угроза, скрытая жестокость. Под плащом у него позвякивал меч, и почему-то не возникало сомнения, что орудовать им он умеет, может, даже получше, чем оба его подручных. А ведь прежде он вытаскивал из-под прилавка только почти безобидную дубинку, которой тоже размахивал, как замечала Нашка, весьма осторожно и даже бережно… В общем, к Сапогу следовало теперь присмотреться, прежде чем лезть с глупыми замечаниями.
Они постояли на месте, улица была освещена лишь одним окошечком на третьем этаже, Сапог покряхтел, потом свистящим шепотом оповестил всех:
— Дурацкое место. Нас же видно будет, не пойдут они здесь.
— Еще как пойдут, командир, всегда же ходют. — Кажется, Кореня тоже пытался шептать, но у него плохо выходило.
— Ты, тише, понял? Или вообще заткнись. — Сапог еще разок осмотрелся. — Вы оба встаньте вон там, ближе к дверям со столбиками. Наш, ты можешь…
— Я сама найду, где обосноваться, — решила Нашка.
Сапог отошел к темной стене и попробовал на ее фоне скрыться от света, едва пробивающегося сверху. И в общем, если учитывать его массу, ему это удалось.
Оставалось только ждать. С реки медленно, будто ленивая собака, стал наползать туман, он был в общем-то на руку Сапогу с компанией, но вот Нашка туманов не любила и даже пожалела, что выпала им такая неблагоприятная погодка… Лишь потом вспомнила, что в засаде, в настоящей бандитской засаде, сидит впервые, прежде, несмотря на все ее довольно бурные жизненные перипетии, никогда до такого не опускалась. Не собиралась грабить кого-то неизвестного, а кого-то — и вовсе убивать. Миловали ее боги, чтобы на такое решаться, какие-то прочие варианты подворачивались, зато сейчас…
Где-то в отдалении загавкала собака, ее поддержал хор других псов, одна визгливая и злая сука — если судить по голосу — прямо заливалась, будто спутала себя с какой-нибудь певчей птицей… Вот только певчие-то никогда такими бешеными и злыми не бывали, как правило, а эта — самые дурные мысли наводила своим лаем, смешанным с воем и чуть ли не членораздельным нытьем… Потом откуда-то стали слышны голоса. Нашка подобралась, тот длинный и не очень-то хорошо кованный нож, длиной в три ее ладони, который ей выдал Сапог, показался ей вдруг едва ли не живым. Если бы она уже не согласилась и если бы не деньги эти клятые, она бы выбросила нож в канаву, устроенную посередине плохо и давно мощенной улицы, и удрала бы — пусть Сапог думает о ней что угодно. Но она так не поступила.
Потом стало понятно, что голоса были слышны из недалекого дома, там ссорились, кажется, из-за еды — отдельные слова уже можно было разобрать, потому что слух
