«Ты знаешь, что мать не может нормально жить после того, как ты ушел?»
Он спокойно кивнул:
«Таков дар. Я не могу ничего изменить. Земные женщины бросаются на меня, словно голодные кошки на кусок мяса».
Я буквально озверел, когда мою мать сравнили с жалким голодным зверьком, и кинулся к этому человеку, но он остановил меня взглядом. Мне вдруг стало очень больно, так, что тело отказалось подчиниться.
«Не трать время попусту, – спокойно сказал отец, ничуть не разозлившись, – скоро тебя перестанут волновать мелочи. Ты узнаешь о таких вещах, рядом с которыми людские проблемы покажутся тебе ничтожными. За тобой наблюдали, как, впрочем, наблюдают за всеми детьми Ясных. Знаешь, обычно от земных женщин ничего путного не рождается. Дети как дети. Красивее остальных, лучше учатся в школе, да и только. Ты – совсем другое дело. Твою силу нужно направить в верное русло. Все это время ты неправильно ей распоряжался».
Мне нечего было возразить. Я просто спросил:
«Ты сказал – Ясные? Кто такие Ясные?»
«Наконец-то! Начал соображать, – с удовлетворением произнес отец, – поверь, быть Ясным – неплохо. Мы здесь, чтобы поддерживать необходимый баланс между людьми, которые просто родились, и теми, кто пришел в этот мир сознательно. Последние не должны вмешиваться в жизнь обычных людей. Желают люди повоевать – пусть воюют. Желают люди предавать друг друга, убивать своих и чужих? Желают обрести власть, деньги, всемирное признание? Пожалуйста. Мы просто наблюдаем. И не позволяем никому вмешиваться в естественный ход событий. Мы между человеком и тем, кто его создал. Никто не появляется здесь случайно, в том числе и мы. Эта миссия по силам лишь нам».
Мы помолчали. Я пожал плечами и спросил:
«Зачем мне все это?»
«У тебя нет другого пути. Ты не сможешь ослушаться, пойти против самого себя. Конечно, тебе будет нелегко, но зато ты многое получишь. Подумай, какие возможности у тебя появятся! У тебя будет все, чего захочешь. Высокое положение в любом обществе. Карьера, если пожелаешь. Женщины, самые красивые и знаменитые. Перед тобой никто не сможет устоять. А ты… Ты будешь спокоен, как море в ясную погоду. Ничто не сможет потревожить твое сердце, никто не зажжет его пожаром. Не родилась еще та, кто сможет пленить Ясного».
«Но, – тихо возразил я, – разве меня можно назвать Ясным?»
«Пока нет, – серьезно ответил отец, – но мы изучили вопрос и нашли способ превратить тебя в нашего бойца. Предупреждаю сразу: ты – первый, на ком будут испытывать этот препарат. И еще: ты можешь лишь согласиться. Другого варианта нет».
Я не возражал, потому что понимал – у меня свой, особый путь. Со мной обязательно должно что-то произойти. Мне суждено стать другим.
Я согласился не раздумывая. Отец еще раз предупредил, что последствия такого превращения могут быть какими угодно, но я был готов к любому исходу.
День был назначен, и я стал нетерпеливо ждать. Меня не посвящали в подробности, так что я понятия не имел, чего, собственно, жду. За несколько дней до главного события меня перевели в общую камеру. Там уже было человек пятнадцать, все подростки. Как ты понимаешь, приходилось отбиваться изо всех сил, чтобы уцелеть. После того как мне пообещали новую жизнь, я должен был изо всех сил цепляться за старую, чтобы сохраниться для перевоплощения. Пару раз меня чуть не зарезали во сне, но каждый раз я просыпался вовремя.
Становилось сложнее. Парни, сидевшие со мной в одной камере, люто меня ненавидели. Конечно, я ничего не делал, чтобы завоевать их расположение. Я был дерзким, агрессивным, моментально кидался в драку. Естественно, они хотели меня прибить. Среди них был один, Слава, он ненавидел меня сильнее остальных. Невысокий, крепкий, жилистый, он уже успел потерять один глаз в какой-то драке. Все детство он провел в разных колониях и считал такую жизнь вполне нормальной. Другой-то он не знал! Слава не боялся ничего и никого. Однажды ему здорово от меня досталось. Он сидел в своем углу, далеко от меня, и утирал кровь. Я краем уха слышал, как он бормочет:
«Ничего, сука. Недолго тебе осталось».
Мне совсем не понравились эти слова, ведь надо было продержаться. Сохранить жизнь.
Но у меня не получилось. Как-то раз нас вывели во двор на прогулку, и Слава начал донимать меня. Сначала я никак не реагировал на его слова, и тогда он начал говорить чудовищные пошлости про мою мать. Меня это взбесило. Когда я бросился к нему, в голове зазвучал голос отца. «Отключи эмоции», – приказал он, но я уже не мог остановиться. Я летел к этому одноглазому коротышке, видя его торжествующую физиономию. Краем глаза я заметил лезвие, блеснувшее в его руке, и тут же почувствовал острую боль. Я понял, что погибаю, так и не дождавшись своего превращения в Ясного.
Слава для верности дважды ударил меня ножом, так что у меня почти не было шансов. Я тихо корчился на мерзлой земле, проклиная себя за неосмотрительность, как вдруг увидел, что ко мне спешат какие-то незнакомые люди. По-моему, на них была военная форма, но точно не помню. Не говоря никому ни слова, они положили меня на носилки. Последнее, что я помню из жизни Артема Николаева, – это как меня грузят в какую-то машину.
Потом была пустота, в которую не проникал ни единый луч света, но где слышались звуки и чувствовалась боль. Я слышал, как властный мужской голос воскликнул:
«На стол его! Он уже почти умер. Не потеряйте время! У нас три минуты, потом – бесполезно».
Я чувствовал, как в вену скользнула тонкая игла и что-то тихо чавкнуло внутри. Мою кровь разбавляли особой жидкостью. Тело начало меняться – я чувствовал это. Рвались какие-то контакты внутри меня, а на их месте образовывались новые, более прочные. Менялась структура органов и тканей. Меня как будто перебирали, словно старый автомобиль, от которого оставляют лишь кузов, а все детали меняют на новые, импортные. Я не мог пошевелиться, открыть глаза, сказать хоть слово. Больше всего хотелось согреться, потому что на меня навалился смертельный холод, который убил бы, выстудил все живое во мне, если бы я был жив. Но я был мертв.
Затем в мое сознание проник голос матери. Я не сразу его узнал, потому что никогда не слышал, как она рыдает.
«Артем! – стонала она. – За что тебя так?!»
Никто не отвечал. Я почувствовал, как теплая материнская ладонь коснулась моей щеки и на лоб упала горячая капелька. Мне сразу стало тепло, как под пуховым одеялом. Казалось, еще чуть-чуть, и я согреюсь, встану, чтобы утешить ее и сказать: «Мама, я с тобой!» Через мгновенье я услышал шум борьбы, и теплую ладонь скинули с моей щеки. Мать начала истошно кричать:
«Пустите! Артем! Мальчик мой, я люблю тебя! Прости, что не говорила этого раньше! Прости меня!»
Ее голос удалялся, пока вовсе не затих, и я снова очутился один.
В голове зазвучал жесткий, властный голос отца: «Это последняя женщина в твоей жизни, которую ты любил. Поздравляю, сынок».
Когда я впервые после смерти открыл глаза, в комнате царил полумрак. Как у нас сейчас. Я напряженно вглядывался в сумрак и, наконец, нащупал взглядом дверь. Мне по- прежнему было холодно, и я чуть слышно попросил:
