Если Красная Коллегия предложит вернуться к статус-кво (а старейшие чародеи любят статус-кво, должен я вам сказать) и добавит что-нибудь сладенькое в придачу… Старейшины Совета никогда не разрешили бы действие, которое подвергнет опасности такой мир. Не для какой-то маленькой девочки – и уж тем более не для отпрыска самого скандального, психически неуравновешенного члена Белого Совета Гарри Дрездена и террористки полувампира.
Достаточно много людей в Совете думали, что я должен был быть казнен, когда мне было шестнадцать. Это объясняет, почему молодые чародеи считали меня крутым и опасным, чем, наверное, объяснялась моя популярность среди них. Но, тем не менее, именно старейшие члены Совета имели львиную долю влияния и власти. Эта команда была счастлива найти любой разумный предлог, чтобы оставить меня в неведенье о происходящем, и Герцогиня Арианна четко спланировала, какие предлоги им предоставить.
Она меня исключала.
Только сейчас я заметил, что пока мой мозг спокойно плыл по реке логики, неистовый котел в моей груди переполнился. Я шел скользящим, стремительным шагом по коридору с посохом в левой руке и жезлом в правой. Руны, вырезанные на них, пылали пунцовым светом.
Это было весьма тревожно.
Кто-то тряс меня за руку и, глянув вниз, я увидел Молли, вцепившуюся в мое левое предплечье обеими руками. Я волочил её по каменному полу холла, хотя она явно пыталась остановить меня.
- Гарри! – воскликнула она отчаянно. – Гарри! Ты не можешь!
Я отвернулся от неё и продолжил путь.
- Гарри, пожалуйста! – она практически кричала. – Этим не поможешь Мэгги!
У меня ушло несколько секунд, чтобы сообразить, как остановиться. Я сделал это и медленно вздохнул.
Молли прижалась лбом к моему плечу, тяжело дыша, её голос дрожал. Она по-прежнему крепко держалась за меня.
– Пожалуйста. Ты не можешь. Ты не можешь идти туда в таком состоянии. Они убьют тебя. – Я слышал, как она судорожно сглотнула. – Если мы должны так сделать… хотя бы дай мне набросить на тебя завесу.
Я закрыл глаза и сконцентрировался на более глубоком медленном дыхании, пытаясь загнать клокочущую ярость обратно. Это ощущалось, как глоток кислоты. Но когда я открыл глаза, руны на посохе и жезле уже погасли.
Я глянул на Молли. Она смотрела на меня покрасневшими и испуганными глазами.
- Я в порядке, - сказал я ей.
Она чуть прикусила губу и кивнула.
– Хорошо.
Я наклонился и нежно поцеловал её в макушку.
– Спасибо тебе, Молли.
Она нерешительно мне улыбнулась и снова кивнула.
Я постоял там пару секунд, прежде чем мягко сказал:
- Ты уже можешь отпустить мою руку.
- Да, конечно, - сказала она, освобождая меня. – Извини.
Я пошел дальше по коридору, пытаясь упорядочить мысли.
– Хорошо, - бормотал я. – Хорошо.
- Гарри? – спросила Молли.
- Это не время и не место для боя, - кивнул я.
- Гм, - сказала Молли, - Да. Я имею в виду, конечно.
- Не начинай, - сказал я ей. – Хорошо. Так герцогиня здесь, чтобы поиграть в игры… - Я сжал челюсти. – Отлично. Игра началась.
И я пошел вперед более решительным шагом, Молли пришлось поспешить, чтобы не отставать.
* * *
Мы направлялись в Показушнитарий Белого Совета, нууу… или Хвастоторию.
Я знаю. Таких слов нет. Но должны быть. Если бы вы видели помещение Совета Старейшин, вы бы меня поддержали.
Я прошел через зал и кивнул группе из двенадцати Стражей, охранявший снаружи помещение Совета Старейшин. Они все были из младшего поколения – очевидно, по ту сторону больших двойных дверей происходили взрослые вещи, которые могли смутить детей.
На этот раз маразматизм Совета сработал в мою пользу. Если бы они оставили здесь одного из стражей старой закалки, он бы попытался остановить меня от вторжения на общих основаниях. Когда же я подошел, несколько привратников кивнули мне и негромко поприветствовали.
Я оживленно кивнул им.
– Нет времени, ребята. Мне нужно попасть внутрь.
Они поспешно открыли двери, и я не замедляя движения, прошел сквозь них и попал в помещение Совета Старейшин.
Как всегда я был впечатлен. Это место было огромным. Вы могли бы поместить сюда поле малой бейсбольной Лиги, и еще осталось бы место для баскетбольной площадки. Центральный прямоугольный зал простирался передо мной, его пол был выложен белым мрамором с бегущими по нему золотыми прожилками. Мраморные ступени, в дальнем конце вели на балкон, который окружал весь зал, и который поддерживался коринфскими колонами из мрамора в тон полу. В дальнем конце зала струился тихий водопад, сбегающий в небольшое озеро, окруженное садом из живых деревьев и кустарников, наполненное чириканьем редких птиц.
Основная платформа находилась на возвышении в центре зала, полностью залитая светом от ярко сияющих кристаллов. На ней возвышалась еще одна деревянная трибуна, которая, как я понимаю, усиливала любой звук, произнесенный рядом с ней. Это место было битком забито чародеями, стоящими на полу, как миниатюрное людское море. Еще больше чародеев, находилось на балконах наверху, придавая залу вид переполненности. В конце концов, Показушнитарий был так преувеличен, что ты не можешь не быть впечатлен, и хотя мой мозг знал, что это место находилось глубоко под землей, мои глаза настойчиво утверждали, что все вокруг было залито настоящим солнечным светом.
Хотя это было не так: на трибуне, возле нового члена Совета Старейшин чародея Кристоса стояла вампиресса . Чародей стоя на подиуме, улыбаясь обращался к собранию. Остальной Совет Старейшин, блиставший в черных парадных балахонах и пурпурных накидках, смотрели на них из-под поднятых капюшонов.
-… другим примером того, как мы должны встретить будущее, с широко раскрытыми глазами и умами, открыть способность к переменам… - говорил Кристос. У него был великолепный, звучный голос, сильный, ровный баритон, который легко плыл через весь зал. Он говорил на латыни, официальном языке Совета – что само по себе должно сказать вам кое-что об их складе ума. –… Человечество уже начало двигаться прочь от легкомысленного насилия и войн. Научилось сосуществовать с соседями в мире, работать вместе, чтобы находить пути решения обоюдных проблем, не давая им перерастать в бездумное кровопролитие.
Он доброжелательно улыбнулся - высокий, стройный мужчина с гривой седых волос, темной бородой, и пронзительными темными глазами. Его парадный балахон был распахнут,
