Конечно, учитывая обстоятельства, он вряд ли мог предпринять что-то еще. Его собственных Рыцарей Воздуха, утомленных утренним сражением, не было под рукой, а они были единственным известным ему способом защиты от наблюдения сверху.
Но даже если бы они были под рукой, он отказался бы от их поддержки для того, чтобы встретиться с Насагом. Он начал бранить себя за свою непростительную недальновидность, но возможность добиться другого развития событий, нежели открытое противостояние с канимами, вынудила его пойти на этот риск.
Возможно, дело было не в глупости или недальновидности, а просто в неблагоприятном стечениии обстоятельств и человеческом факторе, которые плохо сказались на результате, по крайней мере, с его точки зрения. Для Арноса этим утром всё безусловно складывалось удачно.
Похоже, дела обстояли еще хуже. Эрен был известен как один из местных жителей, Арнос же знал, что он курсор Короны и имеет ранг и привелегии Рыцаря. Как следствие этого, Тави предполагал, что его не оставят в живых, чтобы он не мог свидетельстовать в дальнейшем. Поэтому он был связан, брошен на багажную полку сверху повозки и ему предстояло присоединиться к остальным приговоренным заключенным из Отоса.
Предполагая, что Эрен выйдет живым из этой ситуации, он должен оказаться важнейшим доказательством в любом суде против обвинения Арноса в государственной измене. Все, что Тави нужно будет сделать, – заявить, что он занимался обменом пленными, вызволяя важного агента Короны, что будет абсолютной правдой.
Было бы приятно бросить это в лицо Арносу, но Тави опасался, что тогда Эрен может случайно выпасть с повозки во время полета. Поэтому он с пустым лицом воспринимал самодовольное выражение лица Сенатора и ничего не говорил.
Вместо этого, он сидел, гораздо более остро ощущая отсутствие своего меча, чем когда- либо прежде, до того, как у него появились способности к заклинательству металла.Теперь же он покоился на коленях Наварис из Фригии, которая сидела рядом с Арносом и смотрела на Тави, ее змеиные глаза, казалось, вообще не мигали. Лучница сидела с другой стороны Арноса, И один из двух самых крупных мужчин в его свите сингуляров сидел рядом с Тави.
– Наверное это к лучшему, Сципио, – произнес Арнос, – Так или иначе, это должно было произойти. Преимущество этого способа в том, что он относительно цивилизованный.
Тави не потрудился ответить. Раздражало именно то, что, скорее всего, Арнос был прав. Тави задумался, а знал ли Гай, каким безжалостным становится человек, когда требуется устранить любую возможную угрозу его авторитету.
Арнос был готов обречь сотни невинных людей на смерть, лишь бы устранить Тави. Конечно он не колеблясь напал бы на любого, кто встанет на сторону Тави против него.
Тави задумчиво прищурил глаза.
Должен быть кто-то, против кого он помедлит выступать.
Фактически, вся эта ситуация не является катастрофической. Как там говорил старый Киллиан: у курсоров практика постоянно?
С определенной точки зрения, каждая проблема – это возможность.
Арнос, наклонив голову, изучал Тави сквозь прищуренные глаза.
– Что за мысль только что вас посетила, Сципио? Думаю, мне она не понравится.
Тави улыбнулся ему. А затем сказал:
– Сенатор. Людям вроде вас никогда не приходится искать себе врагов. Вы создаете их направо и налево уже благодаря тому, что дышите.
Арнос издал крякающий звук.
– Ты не можешь серьезно полагать, что я испугаюсь твоих связей. У нас обоих имеются здесь влиятельные друзья.
– Я думаю, вы недостаточно дальновидны, чтобы понять, чего следует опасаться, – ответил Тави. – Вороний стыд, правда. У вас есть возможности. Если бы вы захотели, вы могли бы сделать людям столько хорошего.
Глаза сенатора стали неподвижными.
– Если бы я захотел, Сципио, – тихо сказал он, – то приказал бы Наварис выпустить тебе кишки прямо сейчас.
Тави покачал головой и кивнул в сторону окна паланкина.
– Если вы посмотрите вниз, сенатор, я совершенно уверен, что вы увидите сторожевой кордон наездников, находящийся достаточно близко, чтобы быть друг у друга на виду, они передают сигналы в лагерь. Я приказал им не сопровождать меня на встрече, это означает, что они следовали за мной на достаточном расстоянии, чтобы оставаться незамеченными. Я уверен, они видели, как твои люди взяли меня. Поодиночке они не быстрее воздушного паланкина, но работая сообща, при хорошем освещении, в такой ясный день, они могут передать сообщение намного быстрее. Вероятнее всего, в лагере уже знают, что вы меня арестовали.
Сенатор сузил глаза. Затем он повернулся и прошептал что-то лучнице. Она открыла окно, и снаружи ворвался ревущий поток воздуха. Она поманила рукой одного из сопровождающих Рыцарей Воздуха.
Они коротко обменялись жестами. Рыцарь скрылся из обзора окна, а затем снова появился, показав лучнице утвердительный сигнал. Арнос поджал губы и подождал, пока лучница закроет окно.
– Убейте меня, если хотите, сенатор, – сказал Тави, прежде чем Арнос заговорил. – Но вы можете столкнуться с парой крайне затруднительных вопросов. – Он подался вперед. – А я не какой-то вольник, чью смерть можно просто проигнорировать.
Рука Наварис метнулась к рукояти клинка Тави, а ее губы искривились в оскале.
Арнос рукой схватил Наварис за запястье, по-прежнему глядя на Тави.
– Ну, ну, дорогая. Давайте не будем терять наше самообладание. Этот день выдался тяжелым для всех нас. – Он слегка улыбнулся. – Правда, только одного из нас будут судить за измену.
– Еще посмотрим, – сказал Тави.
– Мы непременно увидим, как вас будут судить и повесят, Сципио, – сказал Арнос. В этот раз, не было позерства в его голосе, никаких излишних жестов, почти не было манерности в его словах, – Даже если тебе удастся оправдаться от обвинения в заговоре, в конечном счете, твоя роль в истории закончена. Твой Легион передадут под командование другого. Ты не будешь играть никакой роли в этой кампании. Ты не получишь никакой власти, никакой славы в самых важных сражениях в ближайшие пятьсот лет, пока власть не сменится. Твоя репутация будет запятнана независимо от исхода суда: тень предательства упадет на тебя, тебе не доверят даже взвод в гражданском легионе и мы оба знаем это.
Тави сидел тихо. Самое плохое, что это спокойствие было следствием уверенности в своих словах, в отличие от предыдущих насмешек и сердитых взглядов Арноса. Он склонил голову перед этим, как делает человек, когда сталкивается с неизбежным первым холодным ветром в начале зимы.
– Ты уже мертв, – сказал Арнос, – Мертв достаточно, чтобы уже не принести пользы своему патрону. Мертв достаточно, чтобы больше не представлять для меня угрозы, – Он взглянул на Тави, как будто тот внезапно перестал быть значимым настолько, что его вообще стоило замечать, – Ты мертв, Сципио. Все кончено.
Воздушная повозка наклонилась, они стали снижаться к Отосу, занятому Гвардией.
– С этого момента, – сказал Арнос, – мы можем начать общаться в приятной, цивилизованой манере – или мы можем делать это по-другому. Могу я считать, что ты будешь сотрудничать? Это облегчит жизнь твоим людям.
