собственных доспехах были тому достаточным свидетельством.
Для Арноса всё это не было реальным, подумал Тави. Или, вернее, то, что было реальностью, и что творилось в разуме Сенатора – две совершенно разные вещи. Он привык говорить о войне в абстрактных, удобно отстранённых выражениях.
Он не был здесь, на земле, и, хотя он, может быть, разумом понимал, что могут быть потери человеческих жизней, он не знал. Он не пережил этого сам.
Тави покачал головой.
– Я беру свои слова назад. Вы и не собираетесь кому-либо делать добро.
Арнос указал изогнутым пальцем на Наварис.
– Я уверен, что в этом доме имеется погреб, или подвал, или какая-нибудь кладовка. Запри его там.
– Арнос, пожалуйста, – сказал Тави. – Отмени приказ. Те люди не заслуживают смерти, и ты это знаешь.
Арнос его проигнорировал.
– После этого, возьми слугу и брось его к заключенным. Он, очевидно, в сговоре с местными мятежниками.
Тави стиснул зубы от досады, его руки сжались в кулаки.
Змеиные глаза Наварис скользнули по нему, а ее меч был на три дюйма выдвинут из ножен.
По-видимому, Тави услышал это раньше остальных. За годы существования странной связи с Китаи, его ощущения стали более чуткими. Они не обострились до такой степени, чтобы потерять между ними различия.
Запахи, ставшие более сильными, понятными и узнаваемыми, позволяли ему по памяти распознавать места и объекты, с той же легкостью, с какой люди распознают знакомых. Звуки тоже изменились.
Они стали не столько громкими, сколько более отчетливыми, что нередко он мог распознать двигавшихся вокруг него людей и оседланных ими жеребцов, зачастую основываясь лишь на уникальных звуках их дыхания.
Этот звук был очень низким, таким, что большинство людей не заметит его, пока он не станет более отчетливым.
Лошади.
Сотни лошадей набирающих скорость.
Вороны. Сейчас Тави это было не нужно.
Наварис грубо схватила его за руку и, похоже, только тогда заметила звук. Она застыла, повернув голову в сторону северных ворот города.
Стоял чудовищный, громыхающий шум, а затем низкий гул топота копыт перешел в грохот стаккато, когда сотни копыт потоком обрушились на булыжную дорогу Отоса.
Кровавые вороны. Это явно было не то, что им всем прямо сейчас нужно.
Если только…
С противоположной стороны на площадь вошел строй кавалерии Первого Алеранского, с Антилларом Максимусом во главе. Строй тут же начал разделяться,так же четко, как на плацу.
Он привел все четыре крыла кавалерии и они разбились на два фланга – собственно кавалерия Первого Алеранского и кавалерия маратов. Также Тави видел, что сзади появились Вороны Битвы. Они спешились и построились между частями кавалерии.
Ветераны Первого Алеранского двигались с огромной скоростью, они заняли позиции и были готовы к действию до того, как гвардия смогла среагировать на их появление. Трубы пели на десяток ладов, барабаны гремели, и гвардия начала строиться в ряды перед Первым Алеранским. Они были дезорганизованы и смущены, но то, чего им не хватало в координации, они восполняли числом.
Антиллар Максимус, в шлеме и доспехах, сияющих на вечернем солнце, направил свою лошадь скакать рысью к дому, который занимал Сенатор, каким-то образом придавая поступи своего коня высокомерную развязанность.
Он остановился в десяти шагах напротив первой шеренги легионеров и непринужденно кивнул Тави.
– Капитан, – приветливо улыбаясь, громко произнес он, чтобы слышала вся площадь.
– Добрый вечер, трибун, – так же громко сказал Тави. – Что по-твоему ты здесь делаешь?
– Ситуация в нашем лагере требует вашего внимания, сэр, – сказал Макс. – Я взял на себя смелость привести для вас лошадь.- Он приветливо улыбнулся Арносу. – Я должен вернуть капитана назад, сенатор.
Арнос поднялся, задрав подбородок. Учитывая его шелковый наряд и тот факт, что сенатор был ниже ростом большинства женщин, это выглядело немного нелепо. С минуты на минуту должно было прибыть подкрепление охраны легионеров, однако так и не прибыло.
– Трибун, – рявкнул Арнос. – Вы и эти люди должны разойтись, вернуться в лагерь и ждать моих указаний.
– Вы слышали, капитан, – произнес Макс. – Садитесь на лошадь, и мы вернемся в лагерь.
– Разойтись, трибун! – зарычал Арнос. – Немедленно!
С северной части города загрохотали барабаны. По воздуху разнесся звук песни походного марша, исполняемый легионерами Первого Алеранского.
Арнос повернулся к Тави.
– Прикажи им отступить.
– Я бы с радостью, сенатор, – сказал Тави, – но я был освобожден от командования.
– Я убью их, – сказал Арнос. – Всех до одного.
– Ваше право, конечно, – согласился Тави. – Но вам стоит подумать о последствиях для вашей кампании. Вы можете убить их, но это не будет легко. Вы понесете тяжелые потери. А когда все утихнет, у вас останется меньше трети нашего нынешнего состава.
Арнос сузил глаза.
– Нас уже превзошли численностью по крайней мере три или четыре к одному, сэр. – Тави ощутил, как его голос стал суровым. – Посчитайте. А затем скажите мне, сможете ли вы довести эту кампанию до завершения.
Арнос перевел взгляд с Тави на Макса и на легионеров на площади. Маршевая песня Первого Алеранского становилась громче.
В итоге, он зашипел сквозь зубы и проворчал,
– Если понадобится, отступлю и на следующий год соберу подкрепление. Ты не получишь командование снова.
– Мне это не нужно, – сказал Тави. – Более того, я могу гарантировать, что Первый Алеранский не только отступит, но и добровольно будет рядом с вами до конца кампании. Мы оба знаем, что они вам понадобятся.
Арнос нахмурился, с подозрением уставившись на Тави.
– Чего ты хочешь?
– Две вещи, – сказал Тави. – Во-первых, люди Отоса. Отмените приказ.
Арнос фыркнул.
– И?
– Передайте меня капитану Налусу и отошлите до суда в тюрьму на базе Элинарха, – ответил Тави.
