дым.
Это был восхитительный день. Я тренировался сращивать тросы, больше узнал об искусстве навигации, учился читать карту. Вахту у штурвала я отбыл с гораздо большей уверенностью, чем в свой первый день на «Карибской душе».
Перед обедом мы подцепили на крючок здоровенную рыбу-ваху, втащили ее на борт, разрезали на куски и пообедали сэндвичами с жареной рыбой и кубинскими булочками, которыми запаслись в
Незадолго до заката я вылез из гамака, ополоснулся пресной водой из шланга, потом смыл соль с Мистера Твена. Моя вахта длилась с шести до полуночи, и я горел желанием поскорее взяться за дело. И тут я заметил капитана Кирка. Он смотрел на юг – на крошечные, едва различимые вспышки слева по носу.
– Надо за этим присматривать, – сказал он, не отрывая взгляда от горизонта.
– За чем? – не понял я.
– Может статься, сегодня вечером ты впервые вкусишь настоящего шторма, Талли.
– Вы же вроде говорили, что будет ясно.
– Говорил. Но боги, похоже, передумали.
– И что мне делать? – спросил я.
– Живи и учись.
По-моему, больше всего на свете люди боятся темноты – она лишает нас преимущества. В темноте нам приходится полагаться на инстинкты выживания, но у человеческих особей они давненько не в чести. Бушующее море швыряет корабль из стороны в сторону, ночь черна как смоль. Вот тут и понимаешь, что изобразил святую покровительницу молний, скорее всего, именно моряк.
Когда я положил руки на потертые деревянные рукояти штурвала в первый раз, капитан Кирк дал мне простой совет: «Рулевой может править, но судно обычно само знает, куда ему идти. Оно больше похоже на лошадь, чем на пикап. Просто отпусти поводья».
Я обожаю вести корабль. Это ни с чем не сравнимое удовольствие. Ветер, волны и борьба судна с этими стихиями обостряет все чувства разом. Все предыдущие дни светило солнце, а по воде бежала легкая зыбь, и все, что требовалось, – лишь слегка направлять «Карибскую душу». Но в ту ночь у побережья Кубы все изменилось.
Я больше не был расположен неспешно ехать на Мистере Твене, время от времени легонько натягивая поводья. Я мчался верхом на четырехтонном зебу, мертвой хваткой вцепившись в веревку.
Слабое мерцание на южном горизонте превратилось в длинные яркие вспышки молнии. В долю секунду они соединяли океан с похожим на гигантскую наковальню облаком, таившим в себе необузданную энергию.
Шторм настиг нас к закату. Капитан Кирк приказал мне оставаться у штурвала, а сам с остальной командой приступил к борьбе со стихией на передовой – процедуре рутинной, за одним исключением: на палубе была лошадь.
Мистера Твена переместили подальше от такелажа на корму, где он мог бы благополучно перестоять шторм. Он сохранял спокойствие и, казалось, был подготовлен к шторму куда лучше меня.
Я стоял в рулевой рубке и поглядывал то на компас впереди, то на вспышки молнии с левого траверза, то на изображение святой Барбары позади.
Наконец шторм добрался и до нас. Он был и ужасающим и бодрящим одновременно. Раньше, дома, мне уже приходилось мчаться сквозь бураны и убегать от торнадо, но буря в океане – дело совсем другое. К моему удивлению, капитан Кирк просто уселся у меня за спиной и разрешил мне вести судно и дальше.
– Держись против волны, Талли, и все будет хорошо.
– Вы точно не хотите взять штурвал? – повторил я несколько раз.
– Нет, у тебя отлично получается. Все уляжется примерно через полчаса. Это просто маленький грозовой фронт.
Хотя капитан и разрешил мне вести судно, он постоянно сверялся с картой, спутниковой системой навигации и радаром. Ему не пришлось напоминать, что наша первоочередная забота – разумеется, безопасность судна. Но ко всему прочему мы вовсе не хотели, чтобы нас занесло в кубинские воды. Несмотря на успокаивающий голос капитана Кирка, меня осаждали видения судна на рифе, столкновения с мчащимся китом и полуночной встречи с кубинским патрулем.
Внезапно все это перестало казаться такой уж ерундой. Не могу сказать, что было сначала: взрыв, а потом искрящаяся электрическая дуга, выстрелившая из темного неба к аутригерам, или наоборот, но испугался я не на шутку.
Вспышка слепящего света – и я оказался в мире Рэя Чарльза.[22] Правда, штурвал я не выпустил. Душа еще не успела вернуться из пяток, чтобы помочь мне заорать «ПОМОГИТЕ!», как луч фонаря осветил компас.
– Близко. Но пока что мимо, – спокойно произнес капитан Кирк. Он быстро приладил эластичный ремешок фонаря мне на голову и направил луч на компас. – Лево руля на десять градусов. Держись этого курса, пока я не вернусь. Мне надо кое-что проверить. Кстати, чем ты кормишь свою скотину? Никогда не слыхал о лошади, которая бы не боялась молнии. Чем бы ты ее ни кормил, мне бы это тоже не помешало.
Как обычно Мистер Твен намного опережал меня в спокойствии, хладнокровии и невозмутимости.
– Система навигации не работает, – сказал я.
– Это я и собираюсь проверить, а пока у нас остался один компас. Правда, до появления электричества ничего кроме него и не было. Чудно, да? Без электричества, конечно, никуда, но хлопот с ним не оберешься. Просто держись этого курса, пока я не вернусь. Кстати, не мешало бы помолиться святой покровительнице молний.
Дверь рубки открылась, впустила порыв шквального ветра и выпустила капитана Кирка. Я остался на мостике один и потянулся к своему талисману.
Во сне Колумб сказал мне: «Талли, только не паникуй». Я старался не забыть об этом и, сражаясь со штурвалом, шептал эту фразу и молился святой Барбаре одновременно. «Русские горки» под тропическим ливнем по десятифутовым волнам мне уже порядком надоели. Я переводил взгляд с компаса на большую стрелку светящегося циферблата моих часов, но время от этого не шло быстрее. Через десять нескончаемых минут молния снова прорезала темноту, но она явно смешалась к северу – как и предсказывал капитан.
– Спасибо, мэм, – прошептал я.
В рубке было темно, хоть глаз выколи. Я почувствовал, что волны чуть поутихли, и, перестав что есть мочи сжимать штурвал, наконец-то перевел дух. Звезды давно исчезли в завесе шторма. Неожиданно я увидел впереди яркое мерцание. Галлюцинация? Сначала я подумал, что это одно из тех пятен, что проносятся перед глазами, когда кто-то щелкает вспышкой фотоаппарата прямо в лицо. Хотя нет, это пятно, кажется, не движется. Я на минуту выключил фонарь у себя на голове. Снова вспышка. Я сосчитал до четырех – и она повторилась.
Так я впервые пережил невероятное облегчение, которое приносит душа маяка.
– Черт возьми! – воскликнул я. – Это же маяк Сан-Антонио! В самую точку! Именно здесь он и должен быть. Компас работает!
В тот же миг возобновилась подача энергии в рулевую рубку: замерцали экраны, запищал радар. Жужжание гироскопа автонавигатора показалось мне настоящей музыкой.
Буквально через пару секунд в дверях появился капитан Кирк. Ни дать ни взять актер,
