на нее внимания, устремился за Фигуркиным.
«Интересно! — подумала Примерова. — Не он ли твой родственник?» — И поспешила за Рыбацким.
Так они и шли: впереди Костя; за ним, стараясь не потерять его из виду и расталкивая прохожих, Рыбацкий, а за Рыбацким — Примерова.
Так втроем они вошли в музей.
Костя, не оглядываясь, шагал по залам.
Следом, прячась за стендами и скульптурами, короткими перебежками продвигался Рыбацкий.
За Рыбацким — Примерова.
Фигуркин остановился.
Тотчас застыл Рыбацкий.
И едва не налетела на него управляющая Горназом.
Костя пошел дальше.
И тут же двинулись сопровождающие его лица, чье странное поведение настолько заинтересовало служащих музея, что они незаметно стали следовать за подозрительными личностями.
Но вот Фигуркин услышал знакомый голос. Как и в прошлый раз, он отошел в сторону и, когда в зал вошли экскурсанты, смешался с группой.
И снова в музее они были только вдвоем: он и девушка-экскурсовод, которую Костя называл Леной.
Вдвоем бродили они по безлюдному помещению, останавливаясь то у одной, то у другой картины.
А Рыбацкий не замечал ни экскурсантов, ни экскурсовода. Он видел только одного Фигуркина, неизвестно зачем одиноко блуждающего по музею.
И наконец, Примерова все происходящее видела так: по пустым залам, не глядя на картины и вызывая неясные подозрения, ходил Фигуркин, а за ним, словно охотник, следовал еще более подозрительный тип из Горнаима.
— Можно вас на минуточку? — услышал Костя и увидел рядом какого-то незнакомого человека. — Можно вас на два слова?
— А в чем дело?
— Может быть, мы выйдем отсюда?
— Никуда я не пойду. Что вам нужно?
— Тихо, тихо. Отойдем в сторону. — И незнакомец утащил Фигуркина за стенд, не заметив, что с другой стороны стенда притаилась Зинаида Васильевна. — Я Рыбацкий. Из Горнаима.
— Ну и что?
— Будем говорить прямо. Вы любите говорить прямо? Я люблю говорить прямо. Человек вы талантливый? Талантливый. В Горназе вас ценят? Не ценят. Кто изобрел элсоназ? Вы. Кого за это прославляют? Примерову. Правильно это? Неправильно. А вот если бы вы перешли в Горнаим…
— Понятно! — перебил его Фигуркин. — Знаете вы, где тут выход? Знаете. Сами дорогу найдете? Найдете. Правильно я говорю? Правильно!
— Наше дело предложить, ваше — отказаться.
Но Фигуркин был уже далеко. Рыбацкий обошел стенд и столкнулся с Примеровой.
— Ай-яй-яй, товарищ Рыбацкий, — с сочувствием сказала она. — Неужели в Горнаиме так плохи дела, что вы не можете обойтись без нашей помощи? Нехорошо.
— А подслушивать хорошо?
— Об этом мы поговорим с вами, когда ваш Горнаим вольют в Горназ.
— Вы хотели сказать, когда Горназ вольют в Горнаим? И вообще попрошу не мешать мне любоваться живописью, — сказал Рыбацкий и с видом знатока уставился на картину «Утро в новом жилмассиве».
Поздним вечером Фигуркин возвращался домой. Он вошел в слабо освещенный подъезд, и тотчас из темноты навстречу ему шагнула тень.
— Наше дело предложить, ваше — отказаться! — произнесла тень так, как произносят «кошелек или жизнь?».
— Я уже отказался.
— Не торопитесь. Такого материального стимула, как у нас, вы не получите нигде. Я уже не говорю о моральной стороне вопроса. Где еще изобретать, если не в Горнаиме! Вот где простор для творческой мысли! — начал торопливо декламировать Рыбацкий. — Вот где ценятся таланты! Вот где разгуляться изобретателю и рационализатору!
— Хорошо искушаете! — похвалил его Фигуркин и стал подниматься по лестнице.
— Советую подумать! — крикнул в темноту Рыбацкий.
— Уже подумал… — гулко донеслось из темноты.
— Фигуркин неподкупен, как дурак! — докладывал Рыбацкий своему начальству. — Но! — И он торжественно поднял указательный палец. — Но я достал настоящих кибернетиков, а не каких-то зазнавшихся самоучек. Я им все объяснил. Они берутся.
В кабинете появились два инженера — один постарше, другой помоложе.
— Так что же, товарищи, вопрос ясен? — спросил Сычкин. — Сумеете усовершенствовать электронный составитель?
— А чего ж не усовершенствовать? — ответил инженер постарше. — Раз надо, значит, усовершенствуем.
— И будет он давать пятнадцать тысяч в час?
— А почему ж не будет? Раз нужно, значит, даст. — Отвечая, инженер постарше скучно оглядывал кабинет. Кибернетик походил на маляра-поденщика и, казалось, вот-вот заговорит про купорос и олифу.
— В таком случае, перейдем к финансовой стороне вопроса, — предложил Рыбацкий. — Как вы думаете, во сколько, примерно, обойдется усовершенствование?
— А это смотря по тому, чей материал, — оживился кибернетик помоложе. — Ваши диоды-триоды — одна цена. Наши — другая. Или, к примеру, чьи транзисторы ставить будем?
— Ваши, конечно.
— Ну вот. А хорошие транзисторы сами знаете почем…
В Горназе происходило общее собрание.
— Через несколько дней вступит в строй элсоназ, — говорила с трибуны Примерова. — Но, несмотря на достигнутые успехи, мы не имеем права успокаиваться. Наша контора может и должна работать еще лучше. А то внимание, которое нам оказывает общественность, обязывает каждого из нас еще и еще раз подумать: а все ли я сделал для Горназа? — Примерова говорила легко и свободно, получая удовольствие от того, что умела так говорить. — Я предлагаю, товарищи, создать комиссию, которая выработает конкретные предложения по всемерному улучшению работы нашей конторы. Какие будут кандидатуры?
— Иванову.
— Петрову.
— Сидорову.
— Какую именно Сидорову? Из кондитерского отдела, из электробытового или из винно-водочного?
