— Но послушай, Зина. Чтобы элсоназ работал еще быстрей, нужно снять электронные фильтры.
— Так сними их!
— А ты представляешь, какие бредовые варианты станет предлагать элсоназ без фильтров?
— Я все представляю и все понимаю, — сухо сказала Зина. — Кроме одного: почему ты ведешь себя таким образом по отношению ко мне? Забудем про элсоназ. Объясни, пожалуйста, что случилось?
— Ну ладно, ладно, я сделаю с этим распроклятым элсоназом все, что ты хочешь! — быстро сказал Костя. Больше всего он боялся выяснения отношений. — Сколько ты хочешь, чтобы он составлял? Двадцать тысяч? Двадцать пять? Говори, не стесняйся.
— Тридцать! — не упустила случая Примерова. — Тридцать тысяч!
— Хо-ро-шо! — согласился Фигуркин и многозначительно добавил: — Но не забудь, что ты сама об этом просила.
А в городской конторе по составлению наименований шла тайная подготовка к реваншу.
В подвале за дверью со строгой надписью «Вход посторонним категорически воспрещен» раздавались резкие пулеметные очереди — это электронный составитель наименований печатал свои варианты.
А у входа в подвал дежурил вахтер, который никак не мог привыкнуть к странным звукам и при каждом неожиданном треске и взрыве вздрагивал и затыкал уши.
В результате беспрерывных коротких замыканий свет то и дело гас. Поэтому вахтер на всякий случай держал рядом с собой зажженную свечу, что придавало происходящему некую странность и загадочность.
Сычкин и Рыбацкий прошли мимо вахтера и спустились в подвал.
Работа была в разгаре. Пахло паленой краской и канифолью. Повсюду лежали блоки электронного составителя, а между ними деловито сновали мастеровые.
— Как дела? — спросил Сычкин.
— Полный порядок, — ответил кибернетик помоложе.
— Скоро закончите?
— Как договорились.
— Молодцы. Точность — вежливость королей, — пошутил управляющий.
— Только тут вот какое дело, — начал Рыбацкий. — Сегодня в газете есть сообщение, что в Горназе машина, к сожалению, будет выдавать не десять, а тридцать тысяч вариантов.
— Все течет, все меняется, — пояснил Сычкин.
— Мы не можем уступать какому-то Горназу, — продолжал Рыбацкий. — И, значит, наша машина должна быть лучше горназовской.
— Догнать и перегнать! — привычно вспомнил управляющий.
— Догнать — это можно, — сказал кибернетик постарше.
— И перегнать можно, — добавил тот, что помоложе.
— А сколько вариантов сможет давать машина? Тридцать пять тысяч даст?
— А чего ж ей не дать! Не маленькая.
— А сорок?
— Так это в зависимости…
— Зависимость будет! — твердо пообещал Сычкин. — Принцип материальной заинтересованности — движущая сила!
— Наше дело поощрить, ваше — постараться.
— Пятьдесят тысяч в час, — вот что мне нужно! — заявил решительно управляющий. — Пятьдесят или даже сто! Перегонять так перегонять!
— Ну что ж, можно и сто, — переглянулись кибернетики. — Только не много ли?
— Чем больше — тем лучше. Отличное — враг хорошего! — сформулировал Сычкин.
— Ох, Борис Петрович, — сказал заместитель управляющего, когда они вернулись в кабинет. — Насчет ста тысяч это ты того, погорячился.
— Ничего, Рыбацкий. Смелость города берет! — Управляющий был явно доволен собой и своим решением. — Сто тысяч — это же звучит.
И в кабинете эхом зазвучало: «Сто тысяч! Сто тысяч! Сто тысяч!»
— Наш электронный составитель будет первым не то что в городе или, скажем, в Европе — во всем мире! А ты представляешь, что значит первый в мире?!
— В мире! В мире! В мире! — снова подхватило эхо.
— Это же слава! Это же авторитет! Это же обмен опытом в международном масштабе!
И Сычкин увидел себя выступающим с высокой трибуны и услыхал гром аплодисментов, которыми его наградили поднявшиеся в едином порыве слушатели.
Но пока Сычкин еще только мечтал о славе, Примерова и возглавляемый ею Горназ находились уже в центре внимания городской общественности.
И когда Шумиловск посещали ответственные гости и столичные деятели искусств, Мартушкин, по праву считавший себя виновником славы элсоназа, непременно тащил их в показательное учреждение.
Вот и сейчас он неожиданно появился в кабинете Примеровой.
— Вы уж извините, Зинаида Васильевна, пятую делегацию на этой неделе привожу к вам. Но пристали как ножом к горлу: покажи да покажи!
— Кто пристал?
— Да они, киноартисты, которые к нам на гастроли приехали.
— Киноартисты?! — радостно вспыхнула Примерова. — Так вы бы хоть предупредили, мы бы как-то подготовились. — И она торопливо достала из сумочки зеркало и пудреницу.
— Ну что вы, Зинаида Васильевна, зачем специально готовиться? Пусть изучают жизнь как она есть. Работникам литературы и искусства это полезно.
И теперь Примерова с Мартушкиным водили киноартистов по Горназу.
Сотрудники учреждения чаще обычного сновали с папками в руках по коридору.
Артисты ослепительно улыбались, талантливо, по системе Станиславского, играя неподдельный интерес к тому, что им говорила Примерова.
А Мартушкин успел уже наизусть сочинить небольшую статью, которая называлась «Полезная встреча» и кончалась словами: «Встреча вылилась в серьезный, волнующий разговор об искусстве. Актеры рассказали о своей работе и поделились творческими планами».
(Может показаться странным, что Мартушкин мыслил такими же готовыми фразами, как Сычкин. Но ведь Борис Петрович черпал свои формулировки из статей того же Мартушкина. А Мартушкин тоже не сам их выдумывал, а брал на вооружение у других Сычкиных.)
— Нам очень жаль, — говорила Примерова, — что нет фильма о таких конторах, как наша. Ведь у нас есть свои конфликты, своя романтика.
— Конечно! Я бы сам с удовольствием снялся в таком фильме! — сказал актер, сыгравший столько положительных героев, что даже близкие начали принимать его за
