— Дьявол, и как только предки выживали в пустынях Островной империи?
Бард пожал плечами:
— Будем считать, что ты ненастоящий темный эльф. Может, сдать тебя в цирк, людям показывать?
— Да иди ты, — отмахнулся джокер. Ему искренне хотелось повеситься на ближайшем дереве. Единственное, что останавливало, — это отсутствие деревьев на добрую милю окрест. Солнце, степь да утоптанная бессчетными путешественниками дорога.
На горизонте виднелся какой-то лесок, но казался он совсем маленьким и далеким. Вдобавок, по словам Найрида, чтобы попасть в ближайший город, а оттуда в столицу, надо идти на северо-восток, лес же находился на юге. Мошенник попытался было спорить, мол, возьмем чуть южнее, хоть идти легче будет, под сенью леска-то, но менестрель был непреклонен:
— Ты же мой ученик — вот и не спорь с мастером.
Теперь Каренсу захотелось повесить «мастера».
Небольшую точку, появившуюся невысоко над горизонтом и медленно увеличивающуюся в размерах, первым заметил джокер. Раздумывая, какую очередную гадость сказать менестрелю, он, видимо, искал подсказку в небе. Некоторое время он стоял, не отрывая пристального взгляда от небесного свода, а потом, дернув за рукав остановившегося хлебнуть из фляжки воды барда, тихо поинтересовался:
— Ты тоже видишь
Найрид вытер губы, проследил за указующим перстом джокера и так и замер, не в силах отвести взора от горизонта.
Драконы редко залетали в Гьерт: вольным властителям Лардских гор не нравились открытые небеса империи. Впрочем, не привечали они и Дикую степь. А о Тангерских джунглях и говорить нечего: что ящеры забыли в лесах — они же не мулиартеи какие- нибудь?
Хотя принять летящее существо за дракона мог только слепец. В самом деле, где это видано, чтобы у дракона было четыре крыла? К тому же ни у одного дракона не может быть столь, мягко говоря, странной морды: огромные выпирающие клыки, узкие щелочки глаз и уши, похожие на заячьи. Довершали облик странного чудовища четыре непропорционально огромные когтистые лапы.
Потрясенный менестрель что-то прокричал, но его слова попросту потонули в завываниях ветра, поднимаемого мощными крыльями монстра. В этот момент чудовище вскинуло голову к небесам и издало страшный вопль.
— Какого черта?! — На этот раз Каренс расслышал крик менестреля, а потому смог любезно поинтересоваться, перекрикивая дикие завывания ветра:
— Может, обиделся?
Ураган рвал одежду, трепал волосы. А в следующий миг чудовище, издав новый вопль, рванулось к земле.
Мошенник и менестрель, уворачиваясь от огромных когтей, рухнули на землю как подкошенные. И если первый не обратил внимания на такие мелочи, как крупные камни, лежащие на дороге, то второй успел плавно сдвинуться в сторону и лишь потом упасть ничком. Причем защищал он не себя, а висевшую на спине гитару. Упадешь навзничь — можешь повредить своим весом инструмент. То же самое произойдет, если упадешь, не сгруппировавшись. Оставалось надеяться, что, когда он окажется на земле лицом вниз, чудовище, не сумев сориентироваться, пролетит выше и его лапы не достанут до гитары. Честно говоря, сейчас менестрель больше беспокоился о целостности гитары, чем о собственной жизни.
Увы и ах, но он просчитался: когти звероящера легко вспороли многослойную кожу ремня, с помощью которого гитара держалась на плече, вторая лапа сомкнулась на тонком грифе. И в новом вопле зверя, от которого сводило зубы и звенело в ушах, Найриду послышалось торжество и какая-то издевка.
Все, что увидел вскочивший на ноги менестрель, — это медленно уменьшающаяся в размерах «птичка», сжимавшая в когтях гитару и летевшая к лесу.
Некоторое время менестрель стоял, провожая потерянным взглядом похищенный инструмент, потом махнул рукой и направился в ту сторону, где скрылось чудовище. Но уже через мгновение его остановила железная рука джокера:
— Эй, ты куда?
— Не видишь? За этой тварью!
— На кой черт она тебе сдалась? — не поверил мошенник. — Приключений захотелось?
— Мне нужна моя гитара, — мрачно сообщил Найрид.
— Что?
— Мне нужна моя гитара, — не меняя тона, повторил менестрель.
— Ты рехнулся? Да эта ящерица тебя сожрет за один укус!
— Мне нужна моя гитара.
— Ты точно с ума сошел! — констатировал джокер. — Мы же с тобой в город шли. Как он там называется? Ирит? Там и купишь новую. Сдалась тебе эта поцарапанная балалайка!
В последние несколько дней нервы менестреля были на пределе, а потому глупая шуточка попросту вывела его из себя.
— Запомни раз и навсегда, — рявкнул рассвирепевший бард, — моя гитара — это не балалайка. Такого инструмента больше нет, не было и не будет. И если мне вдруг придется выбирать, кого спасать — тебя или гитару, я выберу гитару.
И, оставив онемевшего от столь неожиданного откровения мошенника, менестрель вновь направился к лесу.
Каренс догнал его минут через пять. Некоторое время он подстраивался под быстрый шаг музыканта и, лишь когда пошел с ним нога в ногу, осторожно поинтересовался:
— Надеюсь, ты пошутил?
Найрид прикрыл глаза, явно сдерживаясь, чтоб не выругаться в голос, а потом тихо сообщил:
— Ничуть.
Вот тут джокер окончательно решил, что с ума сошел не только менестрель, но и весь окружающий мир. Все, на что его хватило, — это раздраженно поинтересоваться:
— Может, пояснишь? Что есть такого в этой гитаре, что ты бросаешь все и бежишь за нею?
На этот раз менестрель подбирал нужные слова еще дольше, но ярость, недавно звучавшая в его голосе, начала медленно затухать:
— Во-первых, эта гитара была сделана больше века назад. На сегодняшний день сохранилось только три инструмента этого мастера. Один находится в Императорском музее в Алронде. Второй, как предполагается, хранится в Тангерских джунглях в роду какого-то гоблинского мага. Третий был у меня. К тому же гитару подарил мне отец. Это единственная память о нем. Ну и, ко всему прочему, — в голосе менестреля проклюнулись нотки иронии, — последние деньги я потратил в таверне, где мы ночевали. Купить новую гитару мне просто не на что.
Мошенник, хорошо помня, при каких обстоятельствах были потрачены эти самые деньги, только вздохнул:
— Вот с этого и надо было начинать.
Конечно, Найрид лукавил. Дело было не в деньгах и не в ценности инструмента. Да кому