Есенин

Уж сколько лет не слышит поле
Петушье пенье, пёсий лай.

Уж сколько лет наш тихий быт
Утратил мирные глаголы.
Как оспой, ямами копыт
Изрыты пастбища и долы.

Немолчный топот, громкий стон,
Визжат тачанки и телеги.
Ужель я сплю и вижу сон,
Что с копьями со всех сторон
Нас окружают печенеги?

Вардин за кулисами, схватив со стола неизвестно откуда взявшуюся бутылку, шипел на стоящих рядом чиновников:

— Кто принес чачу? Голову оторву! Хотите сорвать выступление? Это политическая провокация! — Он вылил содержимое бутылки в горшок с цветком. — Принесите боржоми! Воды от Лагидзе! Живо!

Испуганные чиновники бросились исполнять приказание высокого начальника. Вардин закурил трубку и стал прохаживаться, прислушиваясь к реакции зала. А со сцены несся есенинский голос:

…………………………………………
Он мощным словом
Повел нас всех к истокам новым.
Он нам сказал: «Чтоб кончить муки,
Берите всё в рабочьи руки.
Для нас спасенья больше нет —
Как ваша власть и ваш Совет».

«Очень талантливая поэма, — думал Вардин, слушая Есенина. — Надо ее обязательно напечатать в ближайшем номере газеты».

И вот он умер…
Плач досаден.
Не славят музы голос бед.
Из меднолающих громадин
Салют последний даден, даден.
Того, кто спас нас, больше нет.
Его уж нет, а те, кто вживе, —

Есенин мельком взглянул в кулису на восторженное лицо, как ему показалось, лицо Сталина, усмехнулся:

— А те, кто вживе, — повторил он, —

А те, кого оставил он,
Страну в бушующем разливе
Должны заковывать в бетон.
Для них не скажешь:
«Ленин умер!»
Их смерть к тоске не привела.
…………………………………

Еще суровей и угрюмей
Они творят его дела.

— Браво, Есенин! Браво! — Вардин вышел на сцену, аплодируя. — Спасибо за Ленина! Браво!

Зрители дружно подхватили:

— Браво! Бра-во! Е-се-нин! Е-се-нин! Ура-а-а! Еще читай! Е-ще! Е-ще! — просили они.

Паоло Яшвили выскочил на сцену и обнял Есенина.

— Друг! Сергей! Читай все, что хочешь! — кричал он. — Не гляди на эту комсомолию, шени дэда! Я рядом! Мы, твои друзья, рядом! Сакартвело! — Он спрыгнул в зал и, грозно сверкнув на всех глазами, что-то сказал по-грузински, дотрагиваясь до кинжала на поясе. Все засмеялись и зааплодировали еще сильнее. Есенин посмотрел на Вардина, и тот согласно закивал:

— Давай еще! Читай, Сергей Александрович! Видишь, какой успех!

Есенин поднял руку.

— Вы думаете, я тут у вас только и делаю, что пью с утра до вечера и с вечера до утра?

В ответ на его откровенное признание раздался одобрительный хохот и все зааплодировали. Есенин, улыбнувшись, достал из кармана сложенный лист бумаги.

— Вот я тут кое-что набросал, не знаю, понравится ли вам. Название неплохое, — развернул он листок. — «Поэтам Грузии»!

Весь зал ахнул.

— Вы извините, я буду подглядывать… — С лиц сидящих в зале не сходила улыбка нетерпеливого ожидания. Вздохнув глубоко, Есенин начал:

Писали раньше
Ямбом и октавой.
Классическая форма
Умерла,
Но ныне, в век наш
Величавый,
Я вновь ей вздернул
Удила.

Зал взорвался аплодисментами. Есенин, благодарно кивнув, уже увереннее продолжал:

Земля далекая!