Начальник ГОВДа дал координаты.
Захар Петрович связался со столичным отделением милиции, рассказал об Аркаше, обстановке в его семье. В Москве пообещали отнестись к парнишке внимательно и тщательно разобраться во всем.
Присутствие съемочной группы взбудоражило всю фабрику. Режиссер решил снять несколько интервью с рабочими в виноградной беседке — живописно, на натуре, отличная цветовая гамма: веселые разноцветные скамейки, лозы, усыпанные гроздьями винограда…
Когда Баринова хотела поделиться со Стариковым своими сомнениями по поводу героев передачи, он, не дослушав ее, заявил:
— Не волнуйся, старуха! Главное, чтобы на экране было побольше симпатичных девушек.
По этому принципу он теперь и отбирал людей для съемки. Флора попыталась вмешаться, но режиссер не обращал на нее никакого внимания.
Выбор Олега пал на девушек из цеха Анегина.
— Улыбайтесь! — командовал он смущавшимся работницам. — У вас все хорошо, даже отлично! Побольше тепла, искренности!.. Представьте, что вы на свидании!..
Неожиданно сломался магнитофон. Звукооператор долго возился с ним, потом признался, что нужен квалифицированный мастер.
Баринова схватилась за голову. А Стариков, накричав на звукооператора и дав ему час на исправление поломки, продолжил съемку.
— Несколько эпизодов, — сказал он Флоре, — пустим с закадровым комментарием.
Магнитофон повезли в город в радиомастерскую, а съемочная группа перебралась со всей аппаратурой в вышивальный цех. Тут Стариков опять выбрал несколько смазливых девиц, и камера застрекотала.
Флора отвела Олега в сторону.
— Кого ты снимаешь? — спросила она, еле сдерживаясь от возмущения. Я же просила вон ту женщину! Передовик, мать пятерых детей…
— Не фотогенична, — поморщился режиссер, но, заметив, что Баринова вот-вот взорвется, нехотя согласился: — Ладно, покажем ее на среднем плане…
После обеда съемки продолжили. И снова почти по каждому эпизоду между Бариновой и режиссером возникал спор. Наконец Стариков не выдержал и сказал: если Флора будет гнуть свою линию, они не управятся и за месяц.
Журналистка промолчала. А когда Костя Лядов сказал, что вечером их троих пригласили в ресторан при гостинице «Азов», она наотрез отказалась. Виктор отвез ее в «Зеленый берег» и вернулся в город.
Анегин угощал телевизионных деятелей. «Дружеский вечер», как окрестил его начальник СЭЦа, начался в ресторане. Затем Евгений Иванович, прихватив коньяк и фрукты, пошел с Лядовым в его номер. Там застолье было продолжено. Анегин и оператор воспылали друг к другу сердечной привязанностью, скрепленной прекрасным напитком, возраст которого исчислялся не одним десятилетием.
— За дружбу! — провозгласил очередной тост начальник СЭЦа. — Пусть она будет продолжаться столько, сколько выдерживали этот коньяк!
— Согласен! — радостно чокнулся с ним Лядов. — Я для тебя — что угодно! Приезжай к нам… Только свистни меня…
— Приеду, — пообещал Евгений Иванович. — А насчет услуги… Есть небольшая просьба…
— Для друга! — ударил себя в грудь оператор. — Говори! Я на все согласен!
— Завтра, Костя, завтра, дорогой! Сегодня будем отдыхать душой и телом…
Анегин ушел от свежеиспеченного приятеля, когда тот, как говорится, уже лыка не вязал.
Внизу, у подъезда гостиницы, как и было условлено, ждал Берестов.
— Парни крепкие, — произнес Анегин, усаживаясь рядом с шофером. Видать, закаленные… Но мы опытнее.
Сам Евгепий Иванович был в сильном подпитии и всю дорогу до дачи Боржанского что-то мурлыкал под нос.
Поселок на берегу моря спал. Лишь веранда домика главного художника фабрики светилась ярким светом.
Анегин попросил Берестова немного подождать.
Боржанский встретил Евгения Ивановича и молча проводил его на веранду.
— Этот оператор, кажется, покладистый малый! — начал разговор Анегин. — Все будет в порядке! Не вижу оснований для уныния…
— А я — для веселья! — сурово посмотрел на него Боржанский. По-моему, надо прикрывать лавочку!
— Ты что? — ошалело уставился на него Анегин. — Только-только до настоящих башлей дорвались! До этого — только одни расходы…
— Неужели не видишь — обложили!
— Это на тебя проповеди вашего придурка действуют…
— А осечка Белоуса в Рдянске? — рявкнул Боржанский. — Провалы Зубцова и Марчука в Зорянске? Сюда уже добрались…
— Интересно, что ты скажешь пайщикам? — зло прищурил глаза Анегин. Так они и дадут свернуть дело!.. Не о том думать надо, Герман!.. Где твой боевой дух, смекалка?
Главный художник нервно прошелся по веранде:
— Как бы узнать наверняка, под колпаком мы или нет? — Он вдруг остановился напротив Анегина и неожиданно закончил: — Хорошо… Поговорим завтра. На трезвую голову…
Евгений Иванович с облегчением вздохнул:
— Другой разговор. А то развел панихиду…
…Как только он сел в машину, тут же достал из кармана пиджака плоскую бутылку с коньяком, отвинтил пробку и выдул одним махом все содержимое.
— Домой? — спросил Берестов.
— Погреться возле Нади потянуло? — добродушно усмехнулся Анегин и, не дождавшись ответа, скомандовал: — Поехали в сторону Степного. Потом скажу, где свернуть…
Буквально через несколько минут шофер увидел, что Евгений Иванович сильно захмелел.
— Гуднем с тобой! — похлопал он по плечу Виктора. — Сегодня без баб… Но это иногда тоже хорошо… — И вдруг со вздохом сказал: — Не понимаю я тебя, Витюня. Вокруг столько канашек — цмак! — поцеловал он кончики пальцев. — И чего ты прилепился к Надьке? Баба, да еще с довеском…
— Не надо, Евгений Иванович, — попросил Берестов.
— А-а, понял, понял! Любовь, как говорится, зла!.. А ты гордый! Я люблю гордых… — У Анегина заплетался язык. — Извини, Витюня, что мы тебя того… Помяли немного… Кто знал?
— Вы о чем?
— Ну, за виноград… Понимаешь, надо всех держать во! — он показал сжатый кулак и хихикнул: — Небось когда поступал на работу, писал, что родился в мае?
— Ну да… — удивился Берестов.
— Скажи, кто научил? — шутливо погрозил Анегин пальцем.
— Я на самом деле майский…
— Капочка майских обожает… У нее все по звездам рассчитано. Мартовских не берет. Ни-ни! Под знаком Марса родились, значит, воевать любят… Будут скандалить, писать в газеты…
— А при чем тут Капочка? — еще больше удивился Виктор.
— Племяш… Фадей Борисович у нее полностью в руках, — серьезно сказал Евгений Иванович. — А Капочка — в руках у нас… Этот Кеша хоть и чокнутый, а сдобненькое любит…
Анегин плотоядно облизнулся, замолчал. Постепенно голова его свесилась на грудь. И вдруг раздался долгий, с присвистом храп.
Берестов тронул его за плечо:
— Куда везти, Евгений Иванович?
— Двадцать третий километр, после столбика налево… Там огоньки… Хутор… Дядя Кондрат…
