— Громила? — удивился Боржанский. — В принципе — нет. Но он же твой заместитель в цеху. Не покажется ли подозрительным понижение в должности?
— Ты, Герман, скоро начнешь бояться собственной тени, — в свою очередь, подколол Боржанского Анегин. — Выдадим за порыв энтузиаста! Подхватил почин погибшего товарища…
— Ладно, — кивнул Боржанский.
— Завтра готовь приказ.
— Хорошо. Еще что?
— Сам знаешь, я разрываюсь на части. На мне теперь не только функции Марчука, но и надомники…
— Понятно, — перебил Герман Васильевич. — Какие предложения?
— Бросить на надомников Витюню.
Боржанский задумался, пососал чубук трубки, потом спросил:
— Не рано ли?
— А где я тебе людей возьму? — разозлился Анегин. — Рожу, что ли?
— Что ж, Витюня так Витюня… Введи его в курс дела, покажи, проинструктируй…
— Само собой…
…Вечером того же дня Берестов подкатил к дому Анегина. Евгений Иванович сел в машину и назвал адрес. Поехали через центр города.
Южноморск доживал последние бурлящие курортные дни. Скоро начнется учебный год, мамаши увезут детей-школьников, и наступит пора степенных отдыхающих, с начальственной осанкой и солидными брюшками. Бархатный сезон…
— Послушай, Витюня, — начал Анегин, безучастно наблюдая в окно «Волги» за толпами фланирующих отдыхающих. — Теперь для тебя начнется настоящее дело. Готов?
— Как скажете, Евгений Иванович, — бросил на начальника СЭЦа преданный взгляд Виктор. — Работка-то не очень мудреная?
— Справишься, — заверил Анегин. — Но заруби себе на носу: ты — мой кадр! Дай срок, мы все приберем к своим рукам. Хватит, покуражился! — бросил он кому-то угрозу, но, спохватившись, продолжил: — А сегодня хорошенько запоминай, что к чему. В дальнейшем будешь шуровать самостоятельно…
По адресу, указанному Анегиным, находился чей-то собственный дом. С высоким глухим забором. На условный знак — длинный звонок, короткий и снова длинный — калитку открыла полная черноволосая женщина.
— Привет, Оленька! — поздоровался Евгений Иванович.
Та ответила на приветствие и повела приехавших в дом. При электрическом свете Берестов увидел, что «Оленьке» не меньше пятидесяти.
Анегин сказал хозяйке:
— Познакомься, это Виктор. Теперь вместо меня будет приезжать он.
— Понятно, — кивнула женщина.
Берестов оглядел комнату, в которую попал. Большой длинный стол, какие бывают в пошивочных мастерских, весь устланный раскроенными кусками джинсовой ткани. Тут же стояла электрическая швейная машинка с недостроченными джинсами.
Хозяйка отодвинула крой, положила на стол огромный лист оберточной бумаги, в которую стала заворачивать стопу готовых брюк.
— Какой размер гонишь? — спросил Евгений Иванович, наблюдая за ее действиями.
— Сорок шестой.
— Закончишь партию, переходи на сорок восьмой, — сказал Анегин.
— Ладно, — кивнула женщина. — Но материи осталось всего на тридцать пар, — предупредила она.
— Виктор подкинет, — ответил Евгений Иванович.
Загрузив внушительный сверток в багажник, поехали на другой конец города. И снова — частный дом. На этот раз их встретил пожилой мужчина на протезе. Евгений Иванович называл его по отчеству — Дмитричем. Они забрали из машины сверток с джинсами. Дмитрич повел их не в дом, а в просторный сарай, в котором от стены до стены висело множество веревок. На них, как в казарменной прачечной, было развешано множество брюк. Но не солдатских, конечно, а все тех же джинсов. Тут же стояло большое корыто с мутной серой массой.
— Твой крахмал, — похлопал Берестова по плечу Евгений Иванович.
Он, как и в предыдущем доме, сказал хозяину, что впредь при передаче и получении товара его заменит Виктор.
Дмитрич, отчаянно скрипя протезом, снял с веревок высохшие джинсы и стал упаковывать в тюк.
Анегин, взяв одни брюки, подал Берестову:
— Поставь на пол…
Виктор поставил. Крепкие, негнущиеся, они стояли колом.
— Ткань наша не та, — цокнул языком Евгений Иванович. — Вот и приходится сильно крахмалить. Эх, достать бы импортную!..
Оставив Дмитричу взятую у Оленьки партию для накрахмаливания и прихватив уже обработанные, они направились за город.
Дом, к которому они подъехали, уже был знаком Берестову. По тому вечеру, когда они привозили жену Зарембы на дачу к Боржанскому. Тогда Анегин оставил здесь сверток с кожей.
На этот раз они тут ничего не оставляли, а только взяли.
Молодые парни-двойняшки, различить которых было так же трудно, как две тарелки из сервиза, производили фурнитуру для джинсов. В доме была оборудована целая мастерская с небольшим прессом, станками, штамповочным и другим устройством.
Они передали Анегину и Виктору коробки с «фирменными» пуговицами и разными металлическими нашлепками, которые не могли не привести в восторг помешанных на иностранных вещах.
И, конечно, лейблы. Какие заманчивые, призывные надписи были на этикетках! «Монтана», «Леви», «Супер Райфл», «Ли», «Вранглер»… Короче, выбирай, что нравится!
— Не отличишь от настоящих, правда? — похвастался перед Берестовым начальник СЭЦа.
Близнецы-умельцы при этом скромно молчали.
— Шик! — подтвердил Виктор.
С фурнитурой и накрахмаленными джинсами направились снова в город. Окончательной операцией занималась чета средних лет — муж и жена. Они пришивали к брюкам молнии, этикетки и другие украшения. И тщательно утюжили.
Демонстрируя Берестову готовый экземпляр «импортных» брюк, Анегин спросил:
— Ну, как джинсики?
— Полный отпад! — восхищенно покрутил головой шофер.
Готовый товар повезли к Евгению Ивановичу домой.
— Как видишь, — сказал в машине Анегин, — твое новое дело не хитрое.
— Вроде бы, — кивнул Виктор. — Оленька шьет, Дмитрич крахмалит, у этих близняшек забирать разную там шелупонь и отвозить на заключительную доделку…
— Отлично. Готовую продукцию — ко мне.
— А где брать материю? — поинтересовался Виктор.
— У меня. Башли тоже я выдаю. — Евгений Иванович загоготал: — В конвертике! Как в лучших фирмах на Западе!..
От Юры пришла телеграмма: «Порядок танковых частях целую студент МГУ Гранский».
Телеграмму принесли рано утром. Инга Казимировна до того разволновалась, что за завтраком не притронулась ни к чему, только выпила чашку кофе.
— Ну, что я говорил? — торжествовал Кирилл Демьянович. — Протекция не понадобилась! Так что, мать, надо собирать чемоданы! В Москву, в Москву! Как любили говаривать чеховские героини…
— Прямо бы на крыльях полетела, — вздохнула Инга Казимировна. — Но…
