Глядя на седую голову Зарубина, на его спокойное, сосредоточенное лицо, Авдеев вдруг вспомнил: кто-то из сослуживцев сказал, что Степан Герасимович пишет сказки. Не для опубликования, конечно. Для своей внучки, так трагически ставшей сиротой. Узнав об этом, Авдеев подумал, что уходить иногда в светлый мир фантазии, наверное, не такой уж плохой способ отдохнуть, расслабиться от горя. Да и не только от горя. Сколько трудных, подчас почти неразрешимых вопросов, касающихся человеческих судеб, решал облпрокурор…
— Ну, товарищи! — не выдержал Степан Герасимович.
— Слава богу, что в суд не по уголовному делу и не в качестве соучастника, — сказал Первенцев и добавил: — Пока.
— Тогда в первую очередь нам с вами дали бы по шапке, — чуть заметно усмехнулся Зарубин.
— Не надо дожидаться этого. — Элем Борисович заправил манжету рубашки в рукав пиджака — жест означал раздражение — и продолжал: — Меня уже замучили звонками из Прокуратуры республики, когда же наконец разберемся с Измайловым… Белоус не унимается. Да и не только он. Звонят с его работы: человек, мол, сам не свой, а ведь он шофер и не где-нибудь, а на «скорой», там необходимы предельное спокойствие и сосредоточенность… Так почему, спрашивается, мы не можем поставить точку в этом деле?
— Мне тоже звонят, — спокойно сказал Зарубин. — Тоже интересуются… Давайте, высказывайте ваше мнение. Конкретнее.
— Я считаю, Измайлова надо освободить от занимаемой должности.
После этих слов Первенцева в кабинете воцарилось тягостное молчание. Зарубин вертел в пальцах авторучку. Авдеев понимал, что последнее слово будет за облпрокурором. Но вот сделать сразу, как предлагает Элем Борисович, Зарубин, видимо, не решался. Потому медлил. Это придало Авдееву смелости.
— Позвольте мне, Степан Герасимович? — попросил он.
Облпрокурор молча кивнул.
Владимир Харитонович раскрыл скоросшиватель.
— Я понимаю, — начал Авдеев, — сейчас трудно что-либо привести в оправдание Измайлова. Факты не в его пользу. Да и не вышло бы так, словно я хочу намеренно обелить его…
— По существу, — снова потребовал Зарубин.
— Я не очень верю в искренность Белоуса. — И, видя, как удивленно и недобро посмотрел на него Первенцев, начальник отдела кадров пояснил: Мне кажется, он воспользовался фактом пребывания Измайлова в его квартире для провокации… Понимаете, у каждого свои проблемы и обиды. А тут повезло: в его доме ночью оказался прокурор. Да еще один на один с его женой. Прекрасный случай!
— Коварство и любовь, — усмехнулся Первенцев.
— Какими фактами вы располагаете? — спросил Зарубин, явно заинтересовавшись высказанной версией. И эта его заинтересованность еще больше подбодрила Авдеева.
— Факт первый. Белоус был судим.
— По какой статье? — уточнил Зарубин.
— Сто сорок седьмой, части второй.
— Мошенничество… — задумался Зарубин. — И чем он занимался?
— Карточный шулер. А точнее, дело было так. Он работал таксистом в Сочи. Возил пассажиров в адлеровский аэропорт и обратно… Вы же понимаете, какие люди едут на курорт — с деньгами. А некоторые — с очень большими. Северяне, дальневосточники… Море, юг — все расслабляет, шикануть хочется. Вот этим мошенники и пользовались. Возьмет, к примеру, Белоус такого денежного пассажира из аэропорта. По дороге подсадит одного из соучастников. Затем — другого, словно они друг друга не знают, тоже, мол, курортники. Это у них тактика была такая. По дороге мошенники затевают между собой какую-нибудь игру, азартную, например, очко или буру. Причем стараются делать вид, что играют из рук вон плохо. Ну и завлекают свою жертву. Кто, конечно, клюнет. Для начала проигрывают ему, а уж потом обдирают, как липку…
— Знаю, — кивнул облпрокурор. — Мне как-то довелось выступать по такому делу гособвинителем… Но при чем здесь Измайлов?
— Просто Белоус зол на нашего брата прокурора. Да и за что ему нас любить? Вот и сквитался. Да еще с каким удовольствием! Ведь срок ему тогда дали на полную катушку — четыре года.
— Где Сочи, а где Зорянск… Непосредственно Измайлов ему ничем не насолил, — заметил Первенцев. — Все это гадание на кофейной гуще…
— Еще одно обстоятельство, — невозмутимо продолжал Авдеев. — Точнее, что-то вроде версии. Надоела Белоусу его вторая жена… Кстати, Элем Борисович, я ведь говорил вам об этом предположении, так?
— Помню, — подтвердил Первенцев. — Впрочем, если говорить правду, без всякого на то основания…
— А теперь оно как будто есть, — улыбнулся Авдеев. — Я беседовал с соседкой Заикиной. Она говорит: как только Марина Антоновна за порог, ну, к дочке уезжает, так Белоус тут же женщин приводит на ночь. Молоденьких. Видимо, фельдшериц или медсестер со «скорой». Заикина уверяет, что об этом был у нее разговор с самой Мариной Антоновной. И та якобы знает про мужнины измены, но боится, как бы он не ушел. Где, мол, в ее годы другого найти… Теперь же, как говорится, у Белоуса руки развязаны — сам застал жену с мужчиной. И пошло-поехало! Оскорбленная честь! Требую развод!..
— А может быть, действительно оскорбленная честь? — опять сухо заметил Первенцев.
— Может быть, вполне может быть, — согласился Авдеев. — Но как только Степан Герасимович сказал о разводе, я еще больше начал склоняться к мысли, что Измайлов — лишь повод. — Он повернулся к Зарубину: — Двух зайцев сразу: избавиться от надоевшей жены и прокуратуре оплеуха. Между прочим, об этом лишний раз говорит то, с какой быстротой, прямо-таки удивительной оперативностью, Белоус побежал жаловаться. Сразу!
— Возмущался, кипел, — сказал Элем Борисович. — И его понять можно.
— Ну да, — усмехнулся Авдеев. — Другой на его месте раз десять подумал бы да поразмыслил, взвесил все, прежде чем бежать с такой жалобой…
Зарубин молча наблюдал за их спором, однако же было видно, что он далеко не безразличен к тому, какими доводами оперировали Авдеев и Первенцев. Глубокие складки, залегшие на переносице, говорили о том, что он мучительно искал выход.
— Я считаю, мы отходим от основного вопроса, — решительно заявил Элем Борисович. — Тем более, уважаемый Владимир Харитонович, что лично меня вы не убедили. Во-первых, почему Белоус мстит Измайлову, а не тому прокурору, который арестовал его? Второе. Если он клевещет на Измайлова, это может ударить по нему самому.
— А как Измайлову защищаться? — в свою очередь, возразил Авдеев. Грубо говоря, алиби нет. Да и вопрос больно щекотливый…
— Скажите уж лучше — крыть нечем… Хочу обратить внимание на одну деталь. Помните, Измайлов особо подчеркнул в своем объяснении, как был удивлен, когда эта самая Марина Белоус якобы просила его скрыть их давнее знакомство. Это еще когда в поезде ехали. Она, видите ли, заботилась о его репутации… Подумайте сами: ну что плохого в том, что встретились два человека, которые знают друг друга столько лет? — Первенцев покачал головой. — Нет, если дело только в дружеских отношениях, скрываться нечего. Сам по себе напрашивается вывод: тут есть, что таить…
— Что думает и говорит о своем муже Марина Белоус? — обратился к Авдееву облпрокурор. — И вообще, обо всей этой истории?..
— Я до сих пор не встретился с ней.
— Почему?
— Она еще в отъезде.
— Как характеризуют Белоуса на работе? — спросил Степан Герасимович.
— Не скрою, положительно, — ответил Авдеев. — Шофер высокого класса. Если надо подежурить в выходные, праздники, никогда не отказывается. Даже берет чужие дежурства. И с этим делом, — Владимир Харитонович выразительно щелкнул себя по шее, — в норме.
— Товарищи, да что мы обсуждаем? — не выдержал Первенцев. — Кого проверяем — Измайлова или
