Кел бросился к ней, держа свое сокровище. Его черные волосы прилипли ко лбу, дождь стекал с его ресниц, носа, подбородка, все это придавало его лицу дьявольское выражение.
— Второй из Трех Артефактов, — с гордостью сообщил он ей, — и он приведет меня к последнему Артефакту. — Он сделал знак рукой стражам, которые, казалось, всегда находились рядом с ним. — Приведите моего коня, — велел он, — и найдите еще одного для моей матери. Мигом! — Он пристально посмотрел в сторону Ашура и своих поверженных воинов, в глазах его мелькнул страх. — Никогда не видел подобной лошади. Кажется, они не слишком-то его ранили, но у меня нет времени, чтобы самому проследить за этим.
Его слуга подвел лошадей. Вопли умирающих людей и разъяренные крики ее единорога заглушили его дальнейшие слова, но она была вынуждена подчиниться и сесть верхом следом за сыном. С огромным усилием она напряглась, чтобы повернуть голову, хоть мельком взглянуть на Ашура. Она увидела его краем глаза. Шкура его блестела от крови. Но его ли это кровь? Или это кровь солдат Кела?
— А теперь скачи! — заорал Кел, сжимая в руке амулет, и наклонился близко к ее уху. — И ты будешь делать только то, что я тебе прикажу, матушка.
Он вложил поводья в ее безвольные руки. Крикнув еще раз, он ринулся через смешавшиеся ряды своих людей, очищая для нее путь.
— Скачи! — бросил он ей через плечо.
Повинуясь, она тронула пятками бока лошади. Из-за того, что она не могла вращать головой, ей было неизвестно, сколько мятежников отправилось следом. Но когда Ашур попытался догнать их, ее сын отдал приказ:
— Если вам дорога ваша жизнь, держитесь от этого зверя подальше!
Когда город остался позади, она обвела взглядом пожары, все еще бушевавшие на полях. Густой и черный дым уплывал высоко в небо, становясь гуще от дождя. Может быть, часть урожая и уцелеет.
Но потом ей пришло в голову, что Кел не успел сжечь город. При этой мысли она почувствовала некоторое облегчение. Кел скакал стремительно, изо всех сил подгоняя лошадь. Она следовала за ним, наблюдая, как он время от времени бросал взгляды через плечо.
А что же с единорогом? Кровь на его шкуре…
Она вздохнула, не в силах сделать что-нибудь еще.
Может быть, душе Лико и душам всех остальных жрецов будет легче успокоиться. Она не смогла ничего сделать для них, но по крайней мере Дакариар спасся от рук ее сына.
Если бы только она могла унять этот проклятый дождь из собственных глаз…
Глава 11
Стужа угрюмо выглядывала из высокого окна своей темницы. Внизу, на равнине, сердито ходил кругами Ашур, меся копытами раскисшую землю. Огонь в его глазах с треском вспыхивал, являя собой островки сочного янтарного света в сверхъестественной мгле. С десяток тел лежали тут и там на мокрой и холодной земле — это те, кто пытался прогнать единорога. Их вопли до сих пор звучали в ее ушах.
Большой кусок ткани, подхваченный ветром, развеваясь, летел через равнину — еще одна разоренная палатка, сорванная ураганом. Она проводила ее взглядом, пока та не исчезла в отдаленном лесу, окружавшем башню Кела.
Снова сверкнуло небо, мгновенно ослепив ее. Перед глазами остались плясать контуры и силуэты. Вот уже три дня после Дакариара неистовствовали молнии и громы. Даже колдовство Кела не способно было остановить бурю. Они ехали в промокших насквозь одеждах и спали — вернее, пытались спать — на возвышенностях, чтобы их не снесло водой.
Скорее всего некоторые лошади пали от болезни, немало мятежников мучил кашель.
Она завернулась в одеяло, чтобы согреться, и высунулась наружу. Дождь заливал ей лицо, а ветер залеплял глаза волосами. Река Лите прорезала темный пейзаж, как широкий серебристо-серый шрам. Если бы она высунулась чуточку дальше, то увидела бы Эсгарию по ту сторону реки. Мысль о том, что родная земля так близко, приводила ее в трепет.
Ашур снизу издал крик, как будто увидел ее. Единорог под ее окном встал на дыбы и затем кинулся на огромные деревянные ворота. Его копыта безуспешно бились о бревна, скрепленные железными ободами. В ответ на него обрушился дождь из стрел, он развернулся на задних ногах и отскочил подальше, чтобы в него не попали.
Стужа кусала губы. Удар молнии воспламенил небо, и ей стало видно стрелу, торчавшую из правого бока Ашура. Впрочем, она, возможно, вошла не слишком глубоко, так как это создание било копытами, вставало на дыбы так же неистово, как и всегда, поднимая брызги грязи и воды, издавая свой отчаянный воинственный клич.
В замок ее двери вставили ключ. Ей не нужно было оборачиваться, чтобы узнать, что это Кел. Дверь отворилась. Луч света проник внутрь прежде, чем дверь снова закрылась. Но в комнате стало значительно светлее.
— Если ты обещаешь не спалить нас, я оставлю лампу, — мягко сказал ей сын.
Она ничего не ответила, продолжая смотреть в окно. Этот дождь на ее лице казался единственной реальностью, которую она ощущала.
— Ты ведь не думаешь о том, чтобы выпрыгнуть, нет?
Была ли в его голосе издевка или искренняя озабоченность? Она уже не могла различить, но смутно осознавала, что это ей безразлично. Нового Кела она совсем не знает.
— Ты так глуп, сын. — Она обернулась и тяжело прислонилась к прохладной каменной стене, разглядывая его, одновременно заворачивая голое тело еще плотней в одеяло. — Тебе так просто от меня не отделаться.
Он подошел к окну и посмотрел вниз:
— Что это за зверь, провалиться мне во все девять кругов ада? Он не уходит. Носится здесь повсюду, как будто ждет, чтобы убить нас всех!
Она ухмыльнулась, вспомнив о телах внизу:
— Я бы сказала, что он неплохо начал. — Она устремила на сына насмешливый взгляд. — Как ты думаешь, кто он? Что ты видишь, когда смотришь на него, ты, могущественный колдун?
Кел выдвинулся вперед, уперев руки по обе стороны окна для равновесия.
— Лошадь, конечно, глупая женщина! — сказал он, однако облизнул губы. — Иногда, впрочем, я почти вижу что-то еще. Как будто поверх его очертаний ложится другая тень. — Он покачал головой и продолжал всматриваться.
— А ведь он пугает тебя, — произнесла она вслух то, о чем подозревала. Кел не дрожал и не краснел и внешне никак не проявлял чувств, но она знала, что ему страшно. — Что ты видишь на самом деле, сын? Может быть, свою смерть?
Он вернулся на середину комнаты.
— Неужели ты так этого хочешь? — усмехнулся он.
— Всем своим сердцем, — ответила она, решительно встретив его осуждающий взгляд. — Если ты в самом деле убил своего отца, то да, я хочу этого. И потому, что твоя трусость стала причиной гибели Кириги, я хочу этого. — Она смотрела, как он шагает по комнате. По его лицу было видно, что ее слова причиняют ему боль. Она хотела, чтобы ему было больно. — Ты — мой ребенок, первенец, и ты заставил меня ненавидеть тебя. Ты чувствуешь мою ненависть, Кел?
Он резко остановился.
— Ты, холодная сука, — тихо сказал он, — ты выбрала себе подходящее имя, матушка. Стужа. Да в тебе никогда не было ничего материнского. Ты всего лишь воплощение стужи. Стужи и огня.
Она вздрогнула. Когда-то, много лет тому назад, кое-кто говорил ей похожие слова. Но ведь мать ее
